На сей раз молчание длилось почти минуту, затем американцы все же ответили:
– We do not have connection! Our guidance can not confirm these words! To check up them we do not can in any way. Think you lie![25]
И тут же захлопали подствольники: не видя противника, «черные береты» применили новую тактику, дав залп по кронам сосен и надеясь, видимо, что хотя бы часть осколков достанется русским. Одна из гранат бухнула над головой совсем недалеко, и Зинченко торопливо уткнулся в усыпанную перепревшей хвоей землю. Сверху сыпануло новой порцией сорванного взрывом мусора.
– Полагаю, на этой оптимистичной ноте переговоры и завершились, – мрачно буркнул он себе под нос, вытаскивая из кармашка разгрузки рацию: – Все, Гроза, начали. Сначала фейерверк, следом сразу танцы.
Не дожидаясь ответа подчиненного, майор спрятал рацию, перехватил поудобнее автомат, опустив переводчик на автоматический огонь, и сгруппировался. Сейчас начнется веселье – ну, раз, два, три…
По обе стороны распадка на миг приподнялись бойцы, вскинув на плечи оливковые тубусы РПО «Шмель», и разом выстрелили. Три увенчанные дымными хвостами ракеты скрылись внизу, завершив короткий полет гулкими хлопками взрывов. И, едва боеприпасы сработали, с трех сторон ринулись в затянутый мутным дымом и пылью распадок. Несмотря на примененные термобарические заряды, никто не надеялся на полную победу – распадок не пещера и не ДОТ, часть энергии ушла вверх и в стороны склонов. Да и не столь уж убойная штука «Шмель» на открытом пространстве, не ОДАБ все ж…
Вражескую позицию штурмовали молча, без криков «ура», разделившись на боевые пары и страхуя друг друга. Огонь открывали, едва лишь в дыму обнаруживался противник. Короткая, на три патрона, очередь, уход с вероятной директрисы ответного огня, контрольный выстрел в упор, под срез шлема или в грудь.
Рейнджеры достаточно быстро очухались – профессионалы, разумеется, что и говорить! – и вступили в бой, причем местами дело сразу же дошло до рукопашной. Дрались «береты» хорошо, зло и расчетливо одновременно, и все же инициатива боя была потеряна с первых секунд атаки, и они скорее вяло оборонялись, даже не пытаясь контратаковать, с каждой минутой отступая и сжимая круг последней обороны.
В горячке боя майор как-то совершенно упустил момент, когда зажатый им между двух выходов породы сержант с окровавленным лицом вдруг хрипло выкрикнул «don’t shoot!» и отбросил винтовку, неуверенно подняв руки. Убирать палец со спускового крючка было поздно, и Зинченко, самым краешком сознания уловив суть происходящего, успел лишь дернуть стволом в сторону. Короткая, на пять последних в магазине патронов, очередь дробно простучала по камню, окатив обоих выщербленной пулями крошкой… и внезапно он понял, что наступила тишина. Больше никто не стрелял, не матерился на двух языках, не хэкал, делая выпад, и не хрипел, пытаясь добраться до горла соперника…