- А Ромка у нас писателем решил заделаться! — ответили за меня мои друзья-приятели.
- Писателем? — переспросил дядька, — а далеко ли тебе ехать, писатель? Могу, если что, подвезти — но только тебя одного, с «Ундервудом» — для остальных места в машине нет…
Он довёз меня до дома — добрая душа! — и даже занёс мою находку на наш третий этаж. Прощаясь, произнёс: — Ну, удачи тебе, писатель! С такой-то машинкой она тебе особенно потребуется!…
О том, чтобы починить «Ундервудъ», заставить его работать, не могло быть и речи: машинка была убита навсегда. Мало того, что у неё была безвозвратно утеряна каретка, так ещё и корзина представляла из себя единый, намертво сросшийся ком насквозь проржавевших литер. Зато, все кнопочки, хоть и бездействующие, сохранились полностью — и «ять» там была, и «фита», и «Ъ», и «i», и прочие буквицы.
Я очень надеялся починить эту писачую машинку, но — не судьба. На память о ней у меня остался передний щиток с корзины, на еотором красуется надпись: «УНДЕРВУДЪ. Герляхъ, соб. маг-нъ въ С-Пб и Москве. Адресъ собственной конторы т-ва: Варшава, ул. *х*х*х*х* (там просто всё отбито было и поцарапано. — Р. Д.) д. 10».
Эту писачую машинку я надеялся починить. Ну и что, что без валика? Починим! В те годы наше школьное руководство регулярно устраивало для нас такое массовое развлечение, как сбор металлолома — и в грудах металла, принесённого учениками на задний двор школы, можно было обнаружить и покореженные, изуродованные пишущие машинки. Корёжили и уродовали их здесь же и сразу же, как только школьники притаскивали их сюда: тут же во дворе, на табурете, сидел школьный трудовик, вооружённый молотком, отвёрткой и зубилом — и бойко убивал машинки, чтобы — не дай Бог! — ни одна из них не осталась в рабочем состоянии. Помню, на том месте, где он сидел на табурете и проводил свою экзекуцию, потом ещё долго валялись, словно мелкие косточки, рычажки с литерами. Вот эти-то литеры я и собрал в свой школьный портфель, надеясь вставить их в свой «Ундервудъ».
Естественно, из этой затеи у меня ничего не получилось: пишущие машинки чинить — это вам не… ну, не знаю, что — сами вставьте здесь какой-нибудь эпитет. Вскоре, «Ундервудъ» был увезён на дачу, и занял своё место в импровизированном «музее забытых вещей», который мы с мамой устроили прямо на улице, возле глухой восточной стены веранды. Здесь мы поставили старенькую печку-«буржуйку», на стену присобачили деревянное колесо от телеги, рядом с которым разместились два железнодорожных керосиновых фонаря и коровье ботало; внизу, под этой инсталляцией, на чурбачках и на старой скамейке встали в ряд несколько чугунных утюгов, распаянный самовар, который я подобрал в лесу — и здесь же мы разместили мою писачую машинку. Со временем, к ней добавились ещё две — не такие старинные, как «Ундервудъ», но не менее ржавые и фактурные.