…Я никогда не видел, чтобы люди так быстро бегали; более того — я не ожидал, что забор, окружавший наш участок, можно перепрыгнуть, да ещё с такого короткого разбега: я сам колотил этот забор и был уверен, что и перелезть-то через него не так уж легко. А тут — на тебе! Просто, сборная ссср по прыжкам в высоту, а не «бригада сантехников»! Ай да собачки!…
С тех пор гнусные смерды и презренные тати из деревни с очень говорящим названием Бурдаковка не совались в наш дачный посёлок несколько лет. По крайней мере, наши владения они до сих пор обходят самой дальней дорогой.
Банзай, или Месть Знаменосца
«…И отсутствие Знамени части — это кощунственнее, чем попасть в плен.
Это граничит с изменой Родине. Это трибунал и вечный несмываемый позор.
Это… это невообразимо, невозможно! За знамя можно умереть, спасти его ценой своей жизни, вынести простреленным на собственном теле, встать на колено и поцеловать; в самом крайнем случае на знамени части можно трахнуть бабу посреди Ленинской комнаты. Но лишиться его принципиально невозможно ни в коем случае.»
Михаил ВЕЛЛЕР, «Баллада о знамени»
7 ноября приближалось неотвратимо — как гигантский астероид, или даже как Конец Света. И студент четвёртого курса N-ского института Мишка Барсуков чувствовал приближение очередной годовщины ВОСРы (великой и октябрьской социалистической революции) лучше других — и не испытывал по этому поводу никакой радости. Нет, он не был идейным антисоветчиком, этот Мишка — просто, он прекрасно знал, что, как и в прошлые годы, ему вновь предстоит тащиться ни свет, ни заря, в институт, ждать, пока однокурсники построятся в праздничные колонны — а потом, взяв в руки факультетское знамя, гордо вышагивать впереди колонны, неся это знамя на вытянутых руках. И чтобы — ни-ни! ни капли спиртного, пока вся колонна гордо не промарширует перед трибуной, на которой выстроились принимать демонстрацию «первые лица». Да и потом — тоже — ни-ни! — знамя нужно будет доставить на факультет, найти на факультете коменду (а коменда — не дура пропустить «ради праздничка» пол-банки. да и задрыхнуть где-нибудь в укромном месте) — и только тогда… А что — «тогда»? Тащиться через полгорода в общагу, где все уже «захорошели», где «горючки» осталось совсем чуть-чуть, где самые красивые и отвязные девахи уже разобраны, и где Мишкиному появлению никто особо и не рад…
Мишка был самым высоким парнем на факультете, да и внешностью выдался: широкоплечий блондин с простым и открытым русским лицом — этакий «парень-комсомолец с плаката» — лучшей кандидатуры на роль знаменосца на факультете было и не сыскать! Вот и таскал Мишка факультетское знамя все годы своей учёбы, с самого первого курса — и на 7-е ноября, и на 1-е мая, и на 9-е… Тяжеленное знамя из гробового тёмно-красного плюша, обшитое бахромой, с двумя кистями, прибитое к трёхметровой палке, украшенной навершьем — на вытянутых руках, по ноябрьскому первому морозцу, бодрым шагом. А сзади шли однокурсники.