— Неужели… Неужели… Неужели… — бормотал себе под нос Угс, невидящим взором уставившись себе под ноги.
— А-а-а-ааа-а-а! — всё громче и громче, с каждым звуком, взревел вдруг он. — Неужели меня обманули?!
И вновь принялся лихорадочно ощупывать Рина.
— Не-е-ет! Меня не обмануть! — Ведь я же чувствую ЭТО! Чувствую! Чувствую! — истерично кричал он, крутя оторопелого Рина из стороны в сторону.
— Отвечай! Как ты ЭТО спрятал?!.. Как?! — во взоре Угса было столько мольбы и отчаяния, что Рин ни секунды не сомневался, что будь у него то, что искал Властелин Болот, то он тут же ему это и отдал. Но ведь у него ничегошеньки не было! Совсем ничего! И Рин, по-прежнему, раятерянно переминался с ноги на ногу, не зная, как ему быть.
Глаза Угса вновь потухли. Он устало сгорбился и отвернулся.
— Так, значит, ты не желаешь по доброй воле помочь мне? — глухо спросил Властелин Болот, всё ещё стоя к нему спиной.
— Ваша Милость! Я бы с превеликой радостью помог вам, ежели бы знал как! — как можно более искренне сказал юноша.
— Лжёшь!!! Ты такой же лгун и предатель, как и тот треклятый кивили арту! Будь он сто тысяч раз проклят! — в совершеннейшем безумии вскричал Угс, вновь обернувшись к Рину. Лицо Владыки Болот искрилось от душившей его ярости. Левая щека его дёргалась, а огромное ухо-жабо вдруг свернулось в остроконечный рог. Угс мелко затрясся, а затем сделал несколько шагов назад.
«Сейчас случиться что-то ужасное!» — испуганно подумал Рин, инстинктивно попятившись, и тут же вновь ощутив спиной остриё клинка. Сердце, казалось, остановилось, а горло сдавило от охватившего его страха.
Весь подавшись вперёд, Угс угрожающе вытянул в его сторону руку. И в то же мгновение Рин ощутил, что с ним что-то произошло. Невидимая сила обрушилась вдруг на него, сжимая и безжалостно скручивая его тело. Казалось, что она совершенно не замечала отчаянного сопротивления его, разом вздувшихся, мышц. Словно высохшие тростинки она переломала его позвоночник и все кости и сейчас, все так же ровно и безжалостно, складывало его тело во что-то новое и совершенно для него невообразимое. Крик боли и ужаса беззвучно застыл на губах Рина. Он кричал и кричал. Он кричал с таким отчаянием, что если бы его голос обрёл вдруг свою прежнюю силу, то в зале повылетали бы стёкла из всех окон, какие тут только были! Но воздух не мог больше вырываться из его груди, и потому он безмолствовал. Несколько бесконечно долгих мгновений продолжалась эта пытка. Всего лишь несколько мгновений. Но, как показалось Рину, они были длиннее, чем вся его жизнь.