Скоро уже, Аану, скоро...
Скрипят колеса, давят сухие придорожные травы, оставляют на песке след, который вскоре затеряется среди других следов. Сотрут его подковы, затопчут сапоги стражи. И отцовская нога печатью запечатает. Ерхо Ину, как и положено обычаем, сам возглавил поезд. Стоит выглянуть в окно, прозрачным стеклом забранное, и увижу его спину, и алый плащ, стекающий с плеча, и руку, что лежит на поясе, расшитом серебряными бляхами.
И плеть в руке...
Но будущего я страшусь сильнее, чем плети.
Беги, Аану...
Куда?
Куда глаза глядят. Дождись ночи, выскользни тенью, как делала уже, пусть бы и в Лисьем логе. Что стоит раствориться тени среди иных теней? Их множество в лесу.
Беги... быстро беги. От отца.
От братьев, которые кинутся по следу, даром, что стерегут тебя так, будто ты и в самом деле любимая сестрица... они даже стали добры. Им пришлась по нраву отцовская затея.
Сбегу.
Я давала себе слово каждый вечер, но поезд останавливался, и мой возок окружали костры, а лес, такой близкий, уже не казался надежным прибежищем. Напротив, разум твердил иное.
Куда бежать, Аану?
От кого?
От отца? От родичей? От будущего мужа?
Ты еще не видела его, а уже дрожишь, будто бы вовсе нет в тебе крови Ину.
Да и кем будешь ты там, в большом мире, который и видела-то издали. Разве сумеешь выжить одна? Или же сгинешь в лесу, в том самом, который мнишь спасением? Там звери.
А за лесом - люди.
И будут ли они добры к безродной чужачке?
Я отступала.
Быть покорной дочерью? Что может быть проще? Я ведь привыкла... и братья, в первые дни пути не отходившие от меня ни на шаг - видно, чуяли мое настроение - поутратили прежнее рвение. Теперь меня оставляли одну, пусть бы и ненадолго. И это одиночество само по себе было подарком.
В какой-то момент я и вовсе смирилась.
Янгар... меня не убьет, побоится вызвать гнев богов, разорвать свежесотворенную нить. А остальное... стоит ли печалиться о том, что еще не случилось?
Мы остановились в дне пути от усадьбы Янгхаара Каапо. И старший из братьев, красавец Олли, отправился к жениху с серебряной шкатулкой, в которой лежал крупный алмаз.
Я знала, что Янгхаар, или хвастаясь собственным богатством, или желая замириться с отцом, показывая, что не столь уж никчемен, прислал в дар невесте огненный лал, величиной с перепелиное яйцо. И что камень этот был цвета крови, чистоты необыкновенной... ни за одной невестой не давали подобного дара.
Я видела этот камень.
Держала на ладони, любуясь, не смея коснуться. Отец же, которому мое восхищение пришлось не по нраву, подхватил лал двумя пальцами, поднял над головой. И камень, поймав солнечный луч, полыхнул гневно.