- Глупец, - Хазмат кривится. - Такие как ты не умеют жить на свободе.
И подхватив самодельное копье, швыряет его в Янгара.
Клинок входит меж ребер, и боль, невыносимая боль, вырывает из сна.
- Спокойно, малыш, - чьи-то руки, сильные, но ласковые, удерживают Янгара на месте. - На вот, выпей.
Он очень хочет пить, но не в состоянии сделать и глотка.
- Пей, малыш, пей... ты поправишься...
Янгару раздвигают губы, и вода, упоительно вкусная вода, вливается в горло.
- Скоро поправишься...
Каждый глоток мучителен. И Янгар вновь проваливается в сон. На сей раз в нем нет ни пустыни, ни Хазмата, ни даже арены.
Есть солнце.
И лето.
Яркое. Зеленое. Небо высокое. И тень сокола расправила крылья, скользит по шелковому травяному платку. Воздух чистый.
И боли нет.
Янгар удивляется тому, что так бывает.
Она же всегда или почти всегда. Если не от новых ран, то от старых, которые взяли за обыкновение просыпаться к перемене погоды. Особенно те, поломанные медведем ребра.
Там.
Не здесь.
Он лежит на земле, слушая, как стрекочут в траве кузнечики. Откуда-то издали доносится крик канюка. И ветер играет с молодою осиной. Звенят серебряные листья.
Хорошо.
- Расскажи мне историю, - просит кто-то очень близкий. И Янгару в радость исполнить просьбу. Еще ему хочется повернуть голову и увидеть этого человека, но Янгар знает - нельзя.
Почему?
Просто нельзя.
Чьи-то руки нежно расплетают черные косы, выглаживают жесткие пряди гребнем. Чьи-то пальцы, тонкие, в золотой чешуе, касаются щек. И чья-то тень защищает Янгара от солнца.
Чья?
Он знает. Забыл только.
А еще он не умеет рассказывать истории.
- Попробуй.
И Янгар пробует, он вспоминает, как начинали говорить кирху - бродячие сказители, что вечно увязывались за караваном, сказками зарабатывая свой глоток воды.
- Далеко-далеко, за краем моря, лежит великая пустыня Дайхан. Необъятна она. И горе путнику, который решится пересечь красные пески, да не заплатит дань ашшару-проводнику, понадеется на карты. Переменчива пустыня. И лишь истинным детям ее, сотворенным из песка и скорпионьего яда, ведом голос пустыни Дайхан. Не нужны им карты и кроки, но хватит лишь шелеста ветра да голоса песков, чтобы найти новую тропу...
Так начал бы кирху, сев на босые пятки. И положил бы на колени доску с тремя струнами, которые тревожил бы, нехитрой мелодией увязывая слова. А Янгар не умеет красиво.
И доски у него нет.
Но знает он, что от сотворения мира водят ашшары караваны. И не найдется глупца, который посмеет обмануть или обидеть караванщика: великая пустыня отомстит за детей своих. Только к Янгару она вдруг проявила милосердие. Провела по краю. Опалила шкуру, но живым выпустила. Это ли не чудо?