— Добря, не отставай! — крикнул отец, и мальчик пустился бегом.
Когда нагнал отца и артельщиков, в сердце всколыхнулся ужас, перед глазами промелькнули жуткие события в Русе.
— Смотри не потеряйся… — пробасил отец, словно мысли подсмотрел.
Добря кивнул и некоторое время действительно шел рядом, пытаясь не глядеть по сторонам.
Но как только выбрался из толкотни, снова замер. И даже присвистнул от удивления — вот уж, Киев! Дома тут ставят иначе, чем на Севере, постройки по большей части ветхие, некоторые даже перекошены. Отчетливо слышны крики петухов и собачий лай, изредка слуха достигают бабья ругань и детский плач.
Киев все же оказался много больше, чем Рюриков город.
— Конечно, — бормотал мальчик, — Киев-то давно стоит, а Рюрик свой город только-только строить начал.
В меру достатка владельца иное жилище пряталось за частоколом, а при иных не было и захудалой изгороди. Княжий терем, хоть и стоял далеко, разительно выделялся на этом фоне уже хотя бы тем, что его опоясывала какая-никакая стена, но весь двор, по прикидке Добри, не занял бы и десятины.
На широких улицах и площадях Добре слышалась иноземная речь, реже знакомая — славянская. И когда пару раз на мальчика недобро глянули встречные, струхнул. А если бы не артель, не отец с земляками, припустился бы зайцем.
«И сам чужой, и земля здесь чужая», — разочарованно подумал он.
Надежды на лучшее, посещавшие его ещё недавно, сами собой улетучились. Но отступать все равно некуда. Здесь — неизвестность, а в родных краях — точно кнут да петля.
— Бать, это кто? — не стерпел Добря и указал на чернявых всадников с копьями да щитами, проследовавших мимо.
Одежды на них были все из кожи и столь длинны, что прикрывали бедра, а шеломы круглые и верх шишкой.
— Это степняки. Хазары это, — как-то грустно пояснил отец и зашагал быстрее.
— А вон те, по всему видать, булгаре будут, — молвил Корсак и махнул в сторону.
— С чего ты взял? — не понял Вяч.
— Да кто ж ещё оставляет на бритой-то башке пучок волос, а потом его ещё, точно баба, в косу заплетает, — пояснил тот и протянул, словно бы вторя мыслям Добри: — А говорят-то все не по-нашенски.
— Да, славян тут едва ли половина будет. Но погоди, это все торговые улицы. Авось дальше образуется.
Добря, заслышав такое отцово пояснение, вновь повеселел и продолжил путь с все тем же необузданным любопытством. И снова отстал. С ужасом и благоговением рассматривал городские улицы. Суетливые киевляне с ворчанием и бранью обходили ротозея, кто-то пихнул в бок, да так сильно, что Добря едва не отлетел в сторону. По-осеннему холодный ветер бросал в лицо дорожную пыль, но юнец даже этого не замечал.