— Это дюже хорошая весть. А дорога дальше-то хоть такая же, чистая?
— Чистая, хорошая ворга дальше идет, только маленько завалена буреломом, да еще и в горку.
— О, Лада Богородица. — Олбран подкинул сползший тюк повыше. — Лучше б я не спрашивал.
Братья почти одновременно улыбнулись. Никто не принял всерьез нарочитое нытье брата, — знали — дурачится.
Предпоследним в ряду шагал Горий, несший суму поменьше — ведун сам отмерил ему груз. Позади него мягко вышагивал Трудень с Несмеяном на крупе. Гор всю дорогу вертел головой, как мельницей — опасался, что старик свалится. Тот, и правда, иногда съезжал в седле на бок, но тут же с усилием возвращал тело в нормальное положение. В целом он переносил дорогу много лучше, чем ожидал внук. Похоже, он выздоравливал и выздоравливал гораздо быстрее, чем можно было предположить, глядя на его ранения сутки назад. Что было тому причиной — богатырское здоровье деда или волшебная сила снодобий волхва, Гор точно для себя решить не смог. Скорее всего, тут и того и другого помаленьку.
Впереди вышагивал почти с таким же по размеру тюком Ратигор. В начале пути ребята взялись обсуждать судьбу пленного варяга — почему-то именно это больше всего волновало обоих. Они быстро сошлись во мнении, что убивать его, скорей всего, не будут. Тогда бы ведун его не лечил. Вот только дальше мнения разделились. Младший Милов считал, что Рядка ведун заберет с собой последним выходом. «Не оставлять же его врагам, он все про нас знает — а это, если дело дойдет до схватки, чего оба не хотели, врагу подспорье». Гор же доказывал, что ведун горака отпустит — зачем он ему на хуторе, о котором еще никто не знает? Да и кормить лишний рот надо, а кому охота? «Нет, — уверенно рассуждал парень, — ослободит он его. Только сделает так, что тот ничего помнить о встрече с ведуном не будет, а может, и вообще все, что знал, забудет. Ведуны такие вещи умеют, дед рассказывал».
Постепенно тропа выбралась из сосняка и пошла по густому темному ельнику. Как и обещал ведун, потянулся тягучий подъем, заваленный полугнилыми стволами. Тут примолкли даже Гор с Ратигором. Гору стало еще тяжелей: там, где нельзя было обойти завал, Трудню приходилось то и дело перебираться прямо через накиданные ветродувом стволы. Конь упрямился, и иногда Гору приходилось буквально вытягивать его за повод на очередной бурелом. Тяжелей стало и деду. На трудной дороге его растрясло, и раны на руке, подвешенной на перевязи, и на шее, обвязанной тряпицей, пропитанной прополисом, кровили. Он был бледен и заметно хуже держался в седле. Иногда только чудо удерживало его от неминуемого, казалось, падения. Или поддерживал внук.