Похоже, его светлость сон все-таки свалил его и крепко, потому что Клёнка не слышал ни громкого взвизга открываемой двери, ни голоса стражника, а проснулся от того, что кто-то сильно, так что дергалась нога, стучал ему по подошве. Он подскочил и сел, бестолково хлопая ресницами. Здоровый стражник с небольшим факелом, зажатым в огромном кулаке, и со слегка приплюснутым лицом, похоже, из мордвы, пинал его в сапог.
— Проснулся, наконец, — он равнодушно разглядывал Клёнку. — Здоров ты спать, парень.
Смагин провел ладонью по лицу:
— Ночь не спал, вот и вырубился.
— Ладно, то не мое дело. Поднимайся, начальство зовет. — И посторонился.
Смагин медленно встал и расправил плечи. Выходить не хотелось до ужаса.
Отсвет факела прыгал и метался по сумрачным стенам. Тени бегали в догонялки, создавая какую-то мрачную картину Нави. Следуя за стражником, он миновал короткий коридор и по каменным избитым ступенькам поднялся наверх. Сразу стало светлей. Стражник опустил факел в ведро с водой, и он зашипел как гадюка, зажатая сапогом. Вдоль стен внутреннего коридора на подставках горели несколько свечей. Стражник пропустил Клёнку вперед. Через несколько шагов он скомандовал ему остановиться и толкнул крепкую низкую дверь: «Заходи». Тот пригнулся и рывком, как в холодную воду, вошел в помещение.
За круглым столом боком к дверям сидел человек в дорогой шелковой рубахе, расстегнутой на вороте. Сверху его наполовину закрывала расчесанная на два клина борода. На голове, не как у русичей блестели смазанные чем-то жирным и расчесанные на пробор черные волосы. Незнакомец был носат, с крупными оспинами по лицу. Клёнке показалось, что он его уже когда-то видел, но где — не вспомнил. В углу комнаты на высоком стуле восседал Никифор в черной рясе. У Клёнки похолодело внутри. «Ну все, попался. Теперь не отвертеться». Слабую надежду, что его тут не признают и потому отпустят, смыло холодным потом, выступившим между лопаток. Он остановился посреди комнаты и скинул шапку. Человек в рубахе, прищурившись, посмотрел на Клёнку:
— Кто таков? Что делал в лесу?
Клёнка опустил глаза. Несмотря на несколько часов бездействия, он так и не придумал, что будет отвечать на этот вопрос. Точнее, на его вторую часть. Кто он такой, Клёнка скрывать не собирался — все равно узнают. И тут в гулкой горнице раздался густой бас протоиерея:
— Да это же Смагин, сапожник. — Он оперся о посох и поднялся. — Я тебе рассказывал — книги утаил. А мы за тобой посылали. Куда ж ты подевался?
Клёнка словно закаменел. Он не знал что говорить. И только стоял, уперев взгляд в землю и теребя шапчонку.