Смагин поднял голову. На жеребце сидел тот самый десятник, которого он встретил на дороге после выхода из города. Он с тайной надеждой скользнул взглядом по остальным дружинникам. Двоих видел в городе, третий незнаком. Никиты среди них не было. И то, окажись он здесь, это было бы уже слишком. Последнее время Клёнке и так как-то уж чересчур везло. Когда-то удачная полоса должна была закончиться. Вон она и закончилась. Десятник тоже узнал его:
— А, старый знакомый. Я ведь так и понял тогда, что нашкодить хочешь. По волнительности твоей понял. Да, в прошлый раз проскочил как-то. Ну, видишь, от судьбы не уйдешь. Раз повезло, второй повезло, а третий — перебор. — Он проследил взглядом, как Смагин усаживался на жеребца и стеганул своего кнутом. — Но, пошел, родимый.
Кони тронулись. Смагин тоже ударил своего пятками. Его определили ехать вторым, сразу за десятником. День был будний, и на улицах встречался только мастеровой народ. Они сторонились стражников, стараясь не поднимать глаз. Смагина это полностью устраивало. Четверо всадников без происшествий выехали из городских ворот. Десятник обернулся на ходу:
— На лошадях до твоего приметного места доедем?
Смагин раздумывал недолго. Половину дороги до первой переправы можно доехать верхом. Чего ноги бить? А там и пройдемся.
— До половины доедем. А потом пешком придется.
— До какой версты?
— Верст пять-шесть. Точнее не определюсь.
— И того довольно, — он повысил голос. — Пафнутий, смотри за ним внимательно, а то еще дернет.
Из-за спины Смагина раздался густой басистый голос:
— У меня не сбегёт. Враз по башке обухом схлопочет.
Позади хохотнули.
— Нашел, Микола, кому доверить. Конь шагнет в сторону, а энтот подумает, что сбежать наметился, и копец нашему свидетелю. У него не заржавеет.
— Ты за себя думай, — пробурчал Пафнутий.
— Разговорчики, — прикрикнул десятник, — А тебя, Фрол, не спрашивают. Правильно он говорит, за собой смотри.
— Да я смотрю, смотрю. Шуток не понимаете, что ли?
Кони перебирали длинными породистыми ногами быстрым шагом. Дорога большей частью подсохла, лишь кое-где на полевке лежали линзы луж, оставшиеся после дождя. Приближался лес. Первые редкие еще деревья уже раскачивали высокими вершинами по обочинам. «Версты через четыре, перед самой рекой спешимся, — рассуждал Смагин, — и что дальше? Что же дальше? Ну, войдем мы в лес, пойдем по, — там, кажись, гнилой лиственник начинается, — этому бурелому. И что потом?» Мысли крутились колесом, вокруг одного вопроса, словно вокруг оси, но ответа, как ни старался Смагин, не находил. Дружинники позади принялись рассуждать о каком-то походе, в который собираются сегодня их товарищи, и Клёнка прислушался.