Впрочем, даже если бы Филипп Красивый не умер, расследование, проведенное после предоставления отчета, не выявило бы ничего, что повлекло бы за собой неминуемое увольнение камергера.
В действительности Мариньи несколько недель являлся камергером Людовика X. В соглашении, которое король заключил с душеприказчиками своего отца, упомянуты «Ангерран, сеньор де Мариньи, Пьер, сеньор де Шамбли, Гю, сеньор де Бувиль, рыцари и камергеры… Мартен дез Эссар, наши приближенные».[1413] Эта фраза, перевод латинского milites et cambellanos… familiarium nostros (рыцари и камергеры… наши приближенные), могла быть обычной калькой с формулировки акта, составленного в предыдущем месяце; мы убедимся в том, что она ничего не значит. Луи де Мариньи был камергером Людовика Наваррского. Поэтому заполнявший 30 декабря журнал казны Гильом де Монфокон не знал, как упомянуть и об отце, и о сыне, и поэтому ограничился неопределенным описанием ситуации, которая действительно еще не прояснилась: «Монсеньор Луи де Мариньи, камергер короля, получил жалованье… сеньор Ангерран де Мариньи, камергер, получил деньги…»[1414] Но 24 января 1315 г. Людовик X утвердил отчет Мариньи, обратившись к нему как к «возлюбленному и верному» рыцарю и камергеру Филиппа Красивого, «и отныне нашему, Ангеррану де Мариньи».[1415] Можно, кстати, отметить, что Матье де Три, стоявшего выше Мариньи на иерархической лестнице, стали называть «камергером Франции»,[1416] что не часто можно было услышать при Филиппе Красивом.[1417] Он, конечно же, воспользовался сменой правления для того, чтобы вернуть себе привилегии, которые много лет тому назад отобрал у него Мариньи. Итак, можно с уверенностью сказать, что в конце января 1315 г. Ангерран еще не попал в опалу. Потеряв, как мы увидим, особенно в финансовой сфере, руководящее положение, милостиво предоставленное ему Филиппом Красивым, тем не менее остался на должности камергера. И поскольку его сын получил такую же должность, казалось, что Мариньи, подобно Бувилям и Шамбли, стали, по словам Р. Фотье, частью «той династии камергеров, члены которой сменяют друг друга на службе у государей».[1418]
Оставалось получить отчет в финансовой деятельности, которая вызывала особый интерес, поскольку долгое время вообще не подвергалась проверкам. Расследование, назначенное еще при жизни Филиппа Красивого и с согласия Мариньи, по всей видимости, должно было завершиться после составления окончательного отчета 24 января 1315 г.,[1419] несмотря на все хитроумные уловки Карла Валуа.
Ангерран пока еще не попал в немилость; тем не менее все обсуждали эту возможность. Король оставил Мариньи на посту камергера, но подозревал его как советника. Вильгельм де Бальдрих, сообщавший скорее о слухах, чем о том, что он видел своими глазами, 7 декабря написал о том, что Мариньи якобы попросили больше не заниматься делами казны; это, впрочем, кажется нам вполне естественным, поскольку на тот момент комиссия, проводившая расследование, еще не подвела итоги своей работы. Мариньи якобы даже предложили не покидать двор, пока проверяют его счета,