Чтобы узнать хоть какие-нибудь подробности речи обвинителя, нужно обращаться только лишь к тексту нескольких рукописей «Больших Французских Хроник».[1458]Но тогда как в них упоминается о сорока одной статье обвинения, в продолжении «Хроники от времен Цезаря», составленной, без всякого сомнения, на основе одной из рукописей «Больших Французских Хроник», можно прочесть: «Взял слово метр Жан Аньер; он начал свою речь против упомянутого Ангеррана по. XII. пунктам…[1459]»; в то же время, Жоффруа Парижский утверждает, что Мариньи обвинили по «тридцати восьми статьям»,[1460] и его точку зрения поддерживает Жан де Сен-Виктор.[1461] После того как Борелли де Серр доказал, что относящийся к этому вопросу отрывок из «Больших Французских Хроник» был написан двадцать лет спустя после описываемого события,[1462] уже невозможно поверить, что Жан Аньер выдвинул большинство упомянутых в «Больших Французских Хрониках» обвинений. Только тем, что прошло очень много времени,[1463] можно объяснить себе, как можно было написать – после 1333 г., – что Филипп Красивый жестоко разочаровался в Мариньи и поэтому не назначил его своим душеприказчиком (статья 1): Людовик X, безусловно, знал бы о неудовольствии своего отца и, конечно же, в память об усопшем короле. не стал бы оказывать помощь Мариньи. Что же касается завещания. Мариньи так мало занимался вопросом о приведении его в исполнение, что монахи из Сен-Дени двадцать лет спустя, как предположил Борелли де Серр,[1464] вполне могли и не знать о том, что король назначил его своим душеприказчиком. Добавим, что сведения о подавленном состоянии короля, которое, по словам д-ра Браше,[1465] предшествовало появлению желудочных болей 4 ноября 1314 г., на наш взгляд, основаны лишь на этом, по всей видимости, недостоверном отрывке из «Больших Французских Хроник». Наконец, именно Мариньи составлял последний акт от имени Филиппа Красивого, и мы уже подчеркивали важность этого Документа, передававшего графство Пуатье его владельцу в качестве апанажа.
Выдвинутые обвинения по большей части были абсолютно невразумительны: трудно было бы даже представить себе, что Мариньи ночью с шестью сообщниками опустошил казну в Лувре (статья 2),[1466] что король выделил ему 55 000 ливров на поездку в Пуатье (статья 9), что Maго д'Артуа предоставила ему право суда и рынок в Бомеце, «так как боялась лишиться большего» (статья 20). Некоторые обвинения справедливы, но вместе с тем необоснованны: Ангерран действительно выплатил Беро де Меркеру только 4000 из 7000 ливров, но, как мы уже отмечали, если он, согласно традициям того времени, задерживал выплаты, то позже всегда отдавал долги; вполне возможно, что именно арест помешал ему вернуть недостающую сумму! Штраф в городе Камбре действительно взимал человек Ангеррана, Тот Ги, но это отнюдь не было сделано против воли короля (статья