В Екатеринбурге эшелон повернул направо, на север, и несколько часов спустя вполз на территорию большого металлургического завода. Пробравшись между сверкавших огнями черных, закопченных цехов, вагоны замерли в тупике на окраине заводской территории. Лейтенант Иванов первым спрыгнул на неглубокий серый снег. Огляделся и крикнул остальным, не спешившим покидать теплушку:
— Вылезай, славяне! Похоже, приехали.
На приеме у императора, состоявшемся 28 марта 1906 года, военный министр Александр Федорович Редигер отметил, что государь слушал его невнимательно и явно был погружен в свои мысли. После доклада министра воцарилась томительная пауза. Наконец император заговорил, медленно, осторожно подбирая слова:
— Как вы знаете, на днях я принял генерала Линевича.
О приеме министр знал. Отставленные от службы генералы Куропаткин и Линевич просили приема, но Куропаткина государь видеть не пожелал, а Линевича, после рассмотрения генералом Рихтером его действий на посту главнокомандующего, все-таки принял. Между тем Николай продолжил:
— Генералом были доставлены некоторые материалы, которые требуют вашего рассмотрения. Я распоряжусь, чтобы их доставили вам сегодня же. Можете привлечь к делу тех, кого сочтете нужным, не посвящая, однако, в детали.
— Слушаюсь, Ваше императорское величество!
На этом император дал понять, что прием закончен. Удивленный генерал вернулся к себе в министерство, гадая, что бы могло означать столь странное и неопределенное поручение императора. Спустя час, благо расстояние до Зимнего дворца небольшое, дворцовые гренадеры при офицере доставили в кабинет министра опечатанные кофр и два зеленых ящика, в какие упаковывали на заводе трехлинейные винтовки.
Дел у министра было много: беспорядки продолжались, и министерство внутренних дел постоянно требовало войск для их подавления, к весеннему собранию Думы требовалось подготовить и принять множество законов, саму армию требовалось реформировать и перевооружить, восполнить растраченные за войну запасы… И все это в условиях весьма ограниченного финансирования. А тут еще весьма странное и неопределенное поручение государя, связанное с приемом опального генерала. Сам Редигер был человеком здравомыслящим, толковым и работоспособным, хотя генералом был скорее кабинетным, чем боевым.
Собравшись с мыслями, Александр Федорович решительно сорвал с кофра печати и, достав из него несколько пухлых папок с бумагами, начал их изучение. Буквально через две минуты он поднялся с кресла, подошел к стоявшему на полу ящику из-под винтовок и вскрыл его. Не прикасаясь, рассмотрел содержимое, открыл второй, затем вернулся за стол с самым озабоченным выражением на лице. Протерев очки, он опять углубился в изучение бумаг, раскладывая по столу фотографии странных машин и людей в непривычных комбинезонах и ребристых шлемах возле них. К себе на квартиру он в эту ночь так и не вернулся.