— Где тела?
— Так закопали уже, дело закрыто, чего их хранить.
— Вещи от них какие-нибудь остались?
— Почти ничего. В сарае пожар возник, один из покойников даже обгорел.
Понятно, видимо, перед гибелью беглецы успели сжечь какие-то бумаги, а потом уже и сарай полыхнул.
— И где это «почти ничего»?
— В охранном отделении, все туда передали.
Кондратьев уже собирался было отправиться к жандармам, но тут его будто что-то толкнуло:
— А наган, из которого они отстреливались, тоже у жандармов?
В точку! Полицмейстер, смутившись, отвел глаза:
— Нет, жандармы им не заинтересовались, хотя странный у них был револьвер. Никогда такой маркировки не встречал, и мушка необычная.
Врет, зачем-то припрятал господин титулярный советник не совсем обычный наган. Интересно зачем? Просто любопытство или…
— Этот наган за моей ротой числится, извольте вернуть!
— Хорошо, хорошо, вернем.
Пока посыльный бегал за револьвером, в кабинете царила тягостная тишина. Наконец наган принесли. Кондратьев взял его в руки, понюхал ствол: пахнуло застарелым запахом сгоревшего пороха. Еще одна неожиданность — в каморах барабана ни одного целого патрона, только стреляные гильзы.
— Это что же, выходит, они до последнего патрона отстреливались?
— Выходит, так.
— А убили их уже после того, как патроны кончились?
В точку! Полицмейстер начал оправдываться:
— Ну, сами понимаете, один городовой убит, второй ранен, их сослуживцы очень злы были, вот и…
— …расстреляли безоружных, — продолжил Кондратьев.
— Ну зачем же так, — заерзал полицмейстер, — дезертиры ваши тоже не ангелы! За убийство городового им петля светила.
— Это должен был решить суд!
— Хорошо, хорошо, давайте так, господин капитан: я не поднимаю вопроса об убитом, вы — забываете об обстоятельствах гибели ваших дезертиров, — предложил мировую полицмейстер.
Капитан задумался. С одной стороны, мерзко все это, но доказать все равно ничего не получится, городовые друг за друга горой встанут. С другой — мертвым уже все равно, а живые могут пострадать. Если это дело раздуют, с таким трудом созданную роту разгонят, дело механизации русской армии заморозится на несколько лет. А люди? Что будет с людьми? Если же принять предложение полицмейстера, то дело можно будет спустить на тормозах, без большого шума.
— Договорились, господин титулярный советник.
Уже в дверях кабинета капитан обернулся:
— И еще, господин полицмейстер: если не хотите закончить свою карьеру где-нибудь на Чукотке, забудьте про этот наган. И городовым своим передайте, чтобы языки на привязи держали.
Из полиции Кондратьев направился в охранное отделение. Разговор с жандармским ротмистром был намного более длительным и тяжелым. Выдвинутые охранкой обвинения были очень серьезными, но и у капитана позиция была не менее прочной: