В кабинете наступила гробовая тишина. Только Станков тихонечко свистнул. Даже он понял, что фирме кранты.
— Где балансовый отчет? — спросил Дудинскас мягко и нарочито небрежно. Так кошка проходит по комнате, боясь спугнуть птичку на подоконнике.
— В Налоговой инспекции, — ответил Агдам Никифорович, довольно шмыгнув носом. — Вчера сдал. Между прочим, на два дня раньше срока, — так Бармалей в любимом фильме Виктора Евгеньевича вылезает из трюма и радостно сообщает: «Я дырочку проковырял, сейчас они все потонут».
Производственное совещание прекратилось, совещаться больше было не о чем, производства у них уже не было, v них была только прибыль. И налоги, налоги, налоги — на всю оставшуюся жизнь...
— Дурак или назло? — спросил Станков, когда Агдам Никифорович победоносно вышел.
— Не могу поверить, чтобы назло, — заступилась за Агдамчика сердобольная Ольга Валентиновна. — Ну какой же вы, Георгий Викторович! Разве же так можно о товарищах?
Тут же Дудинскас помчался к налоговикам, где, буквально стоя на коленях, вымолил вернуть отчет обратно, сославшись на бухгалтерскую ошибку. Когда он вернулся, его уже ждали Паша Марухин и Мишка Гляк, вызванные по тревоге Надеждой Петровной.
спасатели
Просоветовавшись часа два, пригласили Агдама Никифоровича, и Дудинскас доложил финансовому директору только что намеченный план, согласно которому бухгалтерии предстояло срочно произвести (в соответствии с письмом Министерства финансов, о котором Агдамчик конечно же знал, но которое «упустил из виду») переоценку производственных запасов. То есть пересчитать весь бухгалтерский баланс, подставив в него реальные, в десятки раз выросшие из-за инфляции цены на бумагу, краски и прочие материалы, которые «Артефакт» закупал и расходовал, а Агдам Никифорович по той же цене списывал, нимало не заботясь, что вчерашний рубль уже давно превратился в десятку, а позавчерашний даже в сотню.
Придуманный Гляком с Марухиным пересчет сразу увеличивал затраты и как минимум вшестеро снижал прибыль, отчего налоги уменьшались до разумных пределов.
При слове «разумных» Миша Гляк поморщился, как от зубной боли: ничего «разумного» в том, чтобы платить налоги, он не видел. Но Паша Марухин его усовестил, проявив по отношению к государству великодушие:
— Нельзя же, как эти, забирать все, — произнес он печально, вспомнив, видимо, историю с «Кометой-пиццей».
Агдам Никифорович, обиженно насупившись, встал.
— Ну я пошел, у нас там работа кипит, а мы здесь с вами разглагольствуем...
Станков взглянул на часы:
— У вас сегодня на первое щи или борщ «украинский»?