Само собой получилось, что не вор в этом государстве только Всенародноизбранный — у себя ведь не крадут. Так пахан не крадет из общака, ему не надо, у него власть...
В такой ситуации только последнему дураку из его окру-жения не понятно, что воровской этот корабль скоро потонет. И за все придется отвечать. Тонуть никому не хочется, гем более — отвечать. Оттого они ему и служат, не считаясь законами и не выказывая сомнений. Боятся не столько его, сколько без него остаться.
Хотя и его боятся, зная, что любого можно вывести на чистую воду, прижать, посадить, как только перестанет чужить послушно. Любого банкира, любого министра или председателя передового колхоза. И сразу народ ис-пытает чувство восторга, наблюдая стремительное паде-ние непослушного из кабинета в камеру СИЗО. И полезет от этого восторга на ограды избирательных участков, как на решетки Зимнего дворца в известном историческом фильме...
Да, пока «Артефакт» не трогают, пока они никому не нужны. Но одно неосмотрительное решение, один слишком самостоятельный шаг, одна неосторожная реплика... И сразу накатят. Сокрытие, присвоение, превышение, да не просто, а в особо крупных размерах[76]. И сразу все вокруг поверят, злопыхнутся, обрадуются...
Бросить все к чертовой матери? Пока не поздно...
над пропастью свободы
— А мне не надоело?! — повторил Дудинскас, но уже спокойнее. —. Каждый день изворачиваться и химичить. И каждый день помнить, что нас могут прихлопнуть, в лучшем случае — прикрыть.
— Нас все равно прикроют, — сказал Станков. — Мне кажется, пусть бы раньше. Слушай, давай все бросим?
— Дурацкое дело — не хитрое. Но сначала мы должны их обыграть... А потом свернем лавочку. Закроемся, пока не загремели.
— Так не бывает, — вставил Миша Гляк. — Закрыть фирму труднее, чем открыть. Надо года два упираться. Да и наедут сразу, причем наточняк... Наезжают ведь не просто так. Наезжают в трех случаях...
В Мише Гляке снова проснулся наставник.
— Наезжают на фирму, чтобы забрать ее себе. Как с Пашей и его «Кометой-пиццей».
— Но мы-то кому нужны? — спросил Станков.
— То-то, что никому. Ничего, кроме хлопот, с вашими Дубинками, они не получат... Зачем еще наезжают? Чтобы стричь бабки. Но с вами это не проходит. Вместо денег Виктор Евгеньевич им уже однажды приволок справку о доходах.
— А в-третьих, наезжают, — вступил Паша Марухин, — чтобы не высовывались. Вот вы с мельницей высунулись и получили, вот Неврозин высунулся, ему тут же комплексную проверку в поддых[77].
— Точно, — сказал Гляк, — Так вот, закрывая фирму, ты как раз и высовываешься, вроде бы начинаешь протестовать... Это еще никому не удавалось, чтобы тихо слинять, особенно если на виду. Разве кроме моего тезки. Но он — талант.