Тарталья, не говоря ни слова, снял с себя башмаки, подошел к двери и приложил к ней ухо. В нее тихо стукнули еще раз.
Я дал ему знак отворить дверь. Любопытство превозмогло во мне над опасением. Тарталья испытывал противоположное побуждение; он весьма энергично дал мне знак хранить молчание и наклонился поднять письмо, которое кто-то просунул под дверь.
Я схватил это послание и поспешно распечатал его, В нем содержалось следующее, на французском языке: «Князь Мондрагоне просит вас сделать ему честь отобедать и провести вечер у него. Будет музыка». Письмо было адресовано таким образом: «Милостивому государю Жану Вальрегу, живописцу, в его мастерской в Мондрагоне». Розовая атласная раздушенная бумажка была с вырезными краями, с красивым бордюром и украшена на уголке раззолоченным и раскрашенным гербом.
В совершенном остолбенении рассматривал я эту странную записку, между тем как Тарталья держал себя за бока, чтобы не расхохотаться: так это казалось ему забавно, и так приятна была мысль об обеде! Но когда я хотел отворить дверь подателю этого вежливого приглашения, Тарталья, возвратившись к своему страху, стал мне поперек дороги.
— Нет, нет! — сказал он тихонько. — Это, может быть, ловушка; не попадитесь в нее, мосью. Это мне напоминает ужин командора в «Дон-Жуане»!
Стукнули в третий раз, значит, просят ответа. Я оттолкнул Тарталью, громко упрекнув его за излишнюю подозрительность, и впустил грума, очень хорошо одетого и со смышленой наружностью.
— Кто это князь Мондрагоне? — спросил я, заглядывая, нет ли еще кого-нибудь за ним.
— Это мой господин, — отвечал мальчик без запинки, удерживая веселое, а быть может, насмешливое настроение под почтительным видом хорошо дрессированного лакея.
— Славный ответ! — вскричал Тарталья. — Много мы из него узнаем! Мне известно все итальянское дворянство и, клянусь вам, мосью, никогда не слыхал я о князе Мондрагоне!
— Что же прикажете ответить князю? — спросил грум, нимало не смутившись.
Я счел должным показать такое же хладнокровие и принять эту фантасмагорию за самое обыкновенное дело.
— Скажите вашему господину, что я очень охотно воспользовался бы его приглашением, если б у меня был фрак; но…
— О, это ничего, сударь! Дам не будет, К тому же известно, что вы путешествуете.
— Он думает, что мы путешествуем, — сказал Тарталья жалобным голосом. — А меня-то приглашают? Я не останусь один.
— Я со своей стороны приглашаю вас, — отвечал грум. — В официантской также будет обед и вечер.
— Но… — возразил Тарталья, передразнивая мой ответ, — у меня нет Ливреи.