Повторяю, вся эта опись составлена мною не вдруг, потому что в первую минуту, при переходе из темноты к яркому свету факелов, освещавших весь этот зал, и свеч, блиставших в той части, где был накрыт стол, если я и видел что-нибудь, то решительно ничего не мог понять и сообразить, кроме разве того, что следовало отвечать на вежливые приветствия какого-то господина, который подбежал встретить меня и предупредил меня, что он не сам хозяин, а друг князя, и приглашал меня с собой в салон.
Этот салон — вы уже знаете его — было пространство, заключавшееся между софой, креслами, пианино, фонтаном и жаровней.
Этот господин, лицо которого сильно шевелило во мне какое-то живое воспоминание и перед которым слуги сторонились, называя его signor dottore, шутливо просил у меня извинения в том, что вел меня через кухню, конюшню и людскую.
— Дом князя так дурно расположен, — сказал он, смеясь, — что другого входа нет; но неудобство это вознаграждается, — прибавил он с выразительным видом, останавливаясь в центре зала и показывая мне лестницу, которая спускалась к аркаде, заложенной лишь кучей соломы, — вознаграждается тем, что отсюда есть выход!
В ту же минуту, как будто в подтверждение этих слов, вошел конюх и принес овса лошадям, которые были поставлены в перистиле у подножия лестницы. Я уже хотел выразить приятное удивление при таком открытии, как князь спустился по двум ступенькам из своего святилища и подошел ко мне.
— Вы видите, — сказал он, — что вы свободны, и если нетерпелива хотите удалиться, я вас не удерживаю здесь насильно; но так как я сам располагаю отправиться (вот и мои лошади), то, думаю, вам было бы приятнее сначала пообедать и в порядочной компании подождать полночи, самого удобного времени для людей, которые, подобно нам, имеют дело с местной полицией. Друг мой, — прибавил он, обращаясь к Тарталье, который следовал за мной, как собака, — ступайте к моим людям, я уже приказал им позаботиться о вас.
— Мосью, мосью, — сказал мне Тарталья, удерживая меня за платье, — не соглашайтесь на этот обед, не говорите с этим человеком. Я знаю его, это князь!..
Тот, кого называли доктором, взял меня под руку, стараясь увлечь вслед за князем. Тарталья, зайдя с другой стороны, шепнул мне на ухо:
— Это портит наше дело и может повредить нам, Мы теперь попали в общество…
— Что же вы не идете? — сказал доктор, который думал, что я робею. — Пожалуйста, не пугайтесь князя, это самый любезный человек на свете.
— Верю, — отвечал я, — но позвольте мне перемолвиться с товарищем моих приключений.