— Чтобы убедить вас выполнять наши требования, центурион Скрофа повелел мне взять пятерых заложников из вашей деревни. — Пармений быстро указал на пятерых мужчин, сидящих ближе всего к Катону и солдатам. — Вот эти. Мы их забираем. Поставь вокруг них охрану.
После слов Пармения над гумном разразился хор гневных голосов; несколько местных вскочили на ноги и бросились к ветерану, выкрикивая что-то ему в лицо. Катон потянулся к мечу, но Пармений невозмутимо стоял на месте и вдруг раскинул руки, заставив ближайших старейшин отшатнуться.
— Вот так-то! — проревел он. — Я вас усмирю!
Деревенские неохотно затихли. Священник, показав на пятерых заложников, произнес:
— Ты не можешь их забрать.
— Могу — и заберу. У меня приказ. С ними будут хорошо обходиться и отпустят, как только Баннус будет уничтожен.
— Но могут пройти дни, месяцы!
— Возможно. Однако с вашей помощью мы покончим с Баннусом рано или поздно.
— Но мы ничего не знаем о Баннусе! — возразил священник, с трудом сдерживая гнев. — Ты не имеешь права хватать наших жителей. Мы пожалуемся прокуратору.
— Делайте что угодно, но эти люди идут со мной.
— А кто будет заниматься их делами? Растить урожай, пока их нет?
— Это твоя проблема, священник, а не моя. — Пармений повернулся к Катону. — Подними их. Возвращаемся к колонне.
Пять заложников, зажатые между двумя колоннами солдат, двинулись на площадь. Священник и остальные старейшины деревни поспешили за римлянами, крича и сердито жестикулируя. Пармений не обращал на них внимания. Катон старался следовать его примеру и глядел перед собой, слушая, как топают за спиной бойцы. Когда они вышли на площадь, остальные солдаты уставились в их сторону, стараясь понять, из-за чего такой шум. Пармений приказал отвести заложников туда, где конюх держал лошадей — его и Катона. Священник торопился сбоку, все еще протестуя, что семьи этих людей пропадут без них. Слова звучали впустую, и Пармений, не слушая священника, выкрикивал приказы готовить колонну к выходу.
Внезапно священник замолчал, уставился за спину Пармения, в сторону синагоги, и, пронзительно завизжав от оскорбления, побежал через площадь. Катон увидел, что дверь синагоги открыта и в полумраке помещения ходят люди.
— Проклятье! — Пармений хлопнул себя кулаком по бедру. — Идиоты!
Он поспешил за священником, Катон побежал следом. Внутри оказалась квадратная комната со скошенным каменным цоколем и четырьмя колоннами по углам, державшими купол. У дальней стены стоял деревянный шкаф, у которого сгрудились солдаты. Дверцы шкафа были распахнуты, и бойцы рылись внутри, вытаскивали оттуда какие-то свитки и разворачивали их — искали что-нибудь ценное.