С кончиной Дягилева окончилась целая эра. На некоторое время труппа Русского балета была расформирована. Борис и несколько других артистов оказались на мели в Монте-Карло в долгу как в шелку и почти без надежды на то, что в скором времени труппа будет восстановлена.
Сказать, что Борис был находчив, значит, ничего не сказать. Его товарищи все еще скорбели по поводу кончины Дягилева, а он уже объявился в Париже на бульваре Мадлен с фотокамерой в руках.
— Чем занимаешься? — окликнул его друг с террасы кафе.
— Как, разве ты не в курсе? — озадаченно ответил Борис. — Я фотограф.
А три месяца спустя он уже не был фотографом. Теперь он сам заключал контракты и снова танцевал. Четыре месяца в опере Монте-Карло, затем в Южной Америке. Продюсер балета Парижской оперы Леон Стац занимался организацией гастролей по Бразилии и Аргентине для Франко-Русского балета. Бориса с Верой Немчиновой, Шолларом и Анатолем Вильзак взяли в качестве ведущих танцовщиков. Труппа отправилась в путь. Гастроли были неудачными для всех, кроме Бориса. В Буэнос-Айресе великая балерина санкт-петербургского Мариинского театра Елена Смирнова предложила ему контракт, по которому он должен был танцевать в знаменитом театре Колон шесть месяцев в Европе и столько же в Буэнос-Айресе.
Однако когда подошло время вернуться в Южную Америку, его планы внезапно изменились. У Бориса уже была аргентинская виза и билет до Буэнос-Айреса на итальянском лайнере «Конте Бьянкамано», который через несколько дней должен был отплыть в Южную Америку, когда Борис заглянул в репетиционный зал казино в Монте-Карло, чтобы повидать старых друзей, которые приехали с оперной труппой Шаляпина.
Наблюдая репетицию, он заметил невысокую очень красивую девушку в розовых трико и черной тунике. Пригласив ее на обед, часом позже он узнал, что ее зовут Кира Щербачева. Она жила в Париже с матерью-грузинкой и отцом, который, будучи прежде командиром корабля в императорском военно-морском флоте России, теперь естественно стал таксистом.
К концу обеда они были влюблены друг в друга. Управляющим труппы шаляпинской оперы был Борис Романов. Ему был нужен хороший характерный танцовщик, и на следующее утро все устроилось ко всеобщему удовлетворению. Билет в Буэнос-Айрес и двухлетний контракт с очень приличным жалованьем были отправлены обратно, а с труппой шаляпинской оперы был подписан шестинедельный контракт. Через несколько дней, проведенных в Монте-Карло, труппа со своим новым артистом отбыла в Лондон.
Однако там Борис вскоре понял, что «любви и прозрачного воздуха» маловато для того, чтобы нормально жить, в особенности в туманном Альбионе. Спасение пришло от Леонида Масина, который пригласил его в миланский театр Ла Скала. Приехав в самый большой и знаменитый оперный театр мира, Борис узнал, что Муссолини предоставил два миллиона лир — тогда это были очень приличные деньги — на постановку балета Отторино Респиги «Белькис» (Царица Савская). Леонид Масин готовил хореографию, а Бенуа — декорации. Со всей Италии были собраны сотни танцовщиков и балерин, а роль царицы должна была сыграть настоящая курдская принцесса Бедерхан. Вероятно, это был самый грандиозный балет всех времен.