Хьюз допил скотч одним быстрым глотком и налил еще.
— Мне жаль, если ты разочарована.
— Я не хочу, чтобы ты сожалел.
— Ложись спать, Никки, Мы можем поговорить, когда ты протрезвеешь.
— Ты человек, который должен был… — Она замолчала в нерешительности. — Ты мой муж.
— Я прекрасно это помню, Ник.
Голос у него был раздраженным, даже язвительным.
— В самом деле? Похоже, ты не слишком часто об этом вспоминал в последнее время.
— Возможно, одной тебе было бы лучше, возможно, я не гожусь для роли мужа.
— По крайней мере, я стараюсь, — сказала Ник, внезапно испугавшись. — Ты…
Хьюз застыл на месте, и на миг ей показалось, что он стал выше. Одна его рука вжалась в стол, костяшки пальцев, сжимающих стакан, побелели.
— Ты считаешь, я не стараюсь. Ник? А что я, по-твоему, делаю каждый день, каждую секунду? Этот корабль, это место, этот дом, эта жизнь — думаешь, это то, чего я хочу?
Ник посмотрела на него. И вдруг быстрым движением вырвала шнур радио из стены. В одну секунду радио было у нее в руках, а в следующую уже взлетело в воздух.
Хьюз даже не шелохнулся, его слова повисли в воздухе вокруг него, в глазах была пустота.
Радио, не задев его, врезалось в угол.
— И что? Ты думаешь, это, — она ткнула в груду из пружин и пластика, — ты думаешь, это то, чего я хочу?
— Я иду спать, — сказал Хьюз.
— А зачем? — Ник запустила пальцы в волосы. — Ты и так спишь.
На следующее утро Хьюз ушел рано. Ник притворилась спящей. Шторы были задернуты, в комнате стояла духота. Они оба любили спать с открытым окном, но Ник не стала открывать его, когда наконец отправилась в постель, отказала себе даже в прохладе. Пусть ей будет плохо, и ей было плохо, не в последнюю очередь из-за духоты.
Услышав звук двигателя, Ник встала, халат надевать не стала. Она сидела за кухонным столом, уставившись в черный кофе. Поигралась с мыслью побросать вещи в чемодан, вызвать такси и сбежать домой. Но, мысленно приехав в Кембридж, обнаружила, что будущее пропастью разверзлось перед ней. А он по-прежнему будет где-то существовать, где-то в другом месте, без нее. Так что она просто сидела и смотрела в чашку с кофе.
Она пыталась поразмышлять о браке своих родителей, но проку в том не было, она ведь не знала, что творилось за закрытыми дверями, на темных лестничных площадках, на вечеринках, когда ее оставляли дома, на полуночных прогулках, когда мир спал. Они казались счастливыми. Но отец умер, когда она была совсем маленькой, и ее воспоминания о родителях были обрывочными: бриллиантовая брошь, подаренная в зеленом кожаном футляре на Рождество; мать, гладящая рукой отцовские бакенбарды; запах табака «Королевский яхтенный» и духов «Lʼheure Bleue».