Короче, поговорили с полным пониманием…
…Весь первый день после отплытия Гарав напряжённо ожидал, когда появятся признаки так красочно описанной многими морской болезни. Эйнор валялся в каюте с совершенно беспечным видом, задрав ноги на переборку, и читал толстенькую небольшую книжечку с непонятным, начисто стёртым названием. Книжка Эйнора почему-то очень смешила, он то и дело звонко, заливисто хохотал, но смех свой объяснять никому не собирался. Фередир отправился с луком на палубу и принялся спорить с лучниками на медяки, примостив мишень на носу.
Гарав напряжённо ждал морской болезни.
Морская болезнь приходить не желала.
Впрочем, море было спокойным — так, белые гребешки бесконечными рядами, скучное зрелище. Ветер дул хорошо и, насколько мог понять Гарав, куда надо. Морская болезнь не появилась даже когда вечером уселись есть. Лучники за едой выразили желание завтра продолжить развлечение. Фередир отмолчался, из чего было ясней ясного, что он проиграл.
Ночью Гараву не спалось. Но опять-таки не из-за морской болезни (её не было), а просто с непривычки. Каюту валяло вверх-вниз, лёжа это хорошо замечалось. Так и хотелось за что-нибудь схватиться, чтобы не повиснуть в воздухе. Кроме того, Фередир, явно переигрывая во сне обидный проигрыш, что-то бормотал и в тесноте закидывал на друга то руку, то ногу, то весь норовил перевалиться. Гараву надоело его спихивать.
Потом с крючка на стене при особо энергичном рывке каюты на Гарава упала купленная перед самым отплытием эльфийская лютня. Попав точно по башке, она даже в новеньком кожаном чехле издала мелодичный звук тонкостенного барабана. В звуке слышалось что-то вроде ехидства.
— Уйййй… — Гарав сел, и на секунду проснувшийся Фередир имел наглость предъявить претензии:
— Ты чего прыгаешь? — сонно спросил он и опять уснул.
Это переполнило чашу терпения. Обидевшись на весь белый свет, оруженосец поднялся и, прихватив лютню, ушёл из каюты.
Едва высунув голову из двери надстройки, он замер. Подсвеченные начавшей убывать, но всё ещё яркой луной паруса казались сотканными из призрачного света. По морю пробегали редкие волны холодного пламени. Корабль, казалось, движется не по воде, а над водой, и влечёт его какая-то магия.
Нет, это правда было красиво. Гарав даже поморщился, когда сверху, с мостика, спросили:
— Не спится, оруженосец?
— Да вот… — не нашёл для ответа ничего лучшего мальчишка и пошёл на нос, стараясь ступать твёрдо, а не как в танце, и держать курс прямо, а не от борта к борту.
— В воду не свались, — напутствовал его добрый рулевой, — носом нашей малышки тебя разрежет лучше, чем любым мечом.