Лес расступился — и Гараву открылось небольшое ополье, залитое солнечным светом, поросшее уже подсохшей травой, в которой тут и там голубели цветки вереска. Пахло сухо и немного пыльно. Стояла абсолютная тишь, звонкая, как медный лист, — в ушах сам собой рождался тонкий мелодичный звук.
А в середине этого ополья — на равном расстоянии друг от друга, подножие к подножью — полого высились три холма. Каждый — увенчанный белым каменным столбом. Между двумя — прямо перед тем местом, где выехал из леса Гарав, — словно бы из земли проросли каменные ворота: две могучих плиты белого камня накрыты третьей, и не понять было, сделали это руки человека или почудила природа.
А в следующий миг Гарав сообразил, куда его занесло!
— Могильники! — Мальчишка даже присвистнул и опасливо огляделся. Но потом вспомнил, что вроде бы всякая пакость пока что тут не водится, и подъехал ближе.
Однако холмы всё равно выглядели… жутковато, что ли? Странно — в солнечном жарком дне, при ярком свете, они завораживали и как будто бы немного шевелились, плыли в летнем мареве. А каменные стелы на их плоских вершинах наоборот сияли остро и ослепительно. Впрочем, Хсан не проявлял никакого беспокойства — а кому, как не коню, чуять разное Зло? Правда, в каменные ворота он не пошёл — но не пошёл как-то странно, не попятился испуганно, не заржал, а оглянулся на хозяина удивлённо, словно Гарав понукал его идти на глухую стену.
— Ладно. — Гарав соскочил, освободил рот Хсана от узды, и тот сразу отошёл в сторону, принялся выщипывать в траве что-то вкусное. — Ну-ка… — Он выдохнул и решительно прошёл между каменными столбами.
Тень высоких ворот упала на мальчика, и он вздрогнул от её холода. Нет, не «мертвенного», а просто полного равнодушия к тому, что вокруг. Именно в эту секунду, выпутывая ноги из цепких жилистых стеблей вереска, Гарав понял, в чём было дело. Не опасные и не злые были могильники. А просто очень-очень древние. Настолько древние, что между ними и Гаравом был как бы глубокий ров. Из времён, когда и языки звучали иначе, и очертания земель были иными, и слова значили другое…
Земля и трава на солнечном склоне холма были снова сухие, колкие, прогретые солнцем. Какие-то колючки чиркали по икрам. Но в то же время Гарав неожиданно ощутил что-то очень странное. Он не мог определить это словами, но каждый шаг словно бы превращал его в часть этой земли… или наоборот — с каждым шагом он что-то получал от неё. Что-то неясное, но могучее…[24] Это было жутковато и захватывающе.
Осторожно ступая и временами отводя рукой с пути особо высокие верхушки трав, Гарав поднялся на правый курган. Постоял, глядя вокруг — на лесные волны, на дальнюю полосу крепостной стены, на еле различимую ниточку Тракта за нею. На миг ему показалось, что мир плавно и неспешно вращается именно вокруг того места, на котором он стоит. Потом Гарав коснулся ладонью белого камня, вблизи — теперь это было видно — покрытого неясной, вытертой временем резьбой…