Может, это потому мне приснилось, Витенька, что до вчерашнего дня не спала я четыре ночи. Мне такое известие о тебе принесли, что пострашнее пустого колодца будет. Я думала, не переживу, с ума сойду. Верить не хотела, да такие люди сказали, что не верить нельзя. Они же, эти люди, сказали, что могу передать тебе весточку, если хочу. А как не хотеть? Месяц назад пришла похоронка на отца твоего. Нет у тебя больше папы, а у меня мужа, верного, дорогого. И бабушка твоя ещё в июле умерла. Осталась я одна. Только тем и жила: вот-вот ты объявишься, пришлёшь письмо. Мало ли бывает, что человек без вести пропал, а потом объявляется.
И вот ты нашёлся, наконец, сыночек. Нашёлся, а я не знаю, что мне делать: то ли руки на себя наложить со стыда и горя, то ли уж сидеть да ждать смерти, которая, видать, не за горами. Да спасибо, сыночек, люди эти надоумили написать: может, ещё спасём тебя, и вернёшься ты ко мне, мой единственный.
Если ты наказания боишься, то я тебе скажу: за всякую вину отвечать надо. А уж у тебя такая, что не знаю, чем её и искупить. Ты возвращайся, сыночек, будем искупать твою вину вместе. Я ведь тоже виновата, что родила и воспитала тебя таким. Но я тебя, Витенька, всё равно люблю больше жизни, потому что ты — плоть моя, мука моя, боль сердечная. А иначе мне только и остаётся, что головой в колодец, где одна чернота. Твоя мама».
— Хорошая, видать, женщина, — сказал Петрович, когда Зигфрид умолк. — Да не чурбан же он, чтобы на такие слова не отозваться!
— Посмотрим, посмотрим, — задумчиво сказал Зигфрид. — Коля, ты когда обратно?
— Завтра же. Надо торопиться, теперь мы от вас далековато. Когда передашь письмо?
— Думаю, завтра-послезавтра. Как удастся.
Зигфрид рассказал о слежке, сообщил о несколько странном поведении Шкловского, которое можно расценивать как вербовку, просил совета центра. Чернов, в свою очередь, сказал ему о распоряжении центра готовиться вместе с Анной к работе в новых условиях, передал просьбу Панова в связи с этим проявлять крайнюю осторожность. Зигфрид пообещал. Он подумал: судьба сама связала его с Анной и делом и, кажется, чувством.
— Если пойти на дальнейшее сближение со Шкловским, то не знаю, как быть с Анной, — размышлял вслух Зигфрид, — ведь он её знает и из поля зрения не упустит. Оказаться вместе со мной на другой территории она просто так не может.
— А ты женись! — весело посоветовал Николай. — Куда твой Шкловский тогда денется!
— Гениальная идея! — так же весело подхватил Зигфрид. — Но, увы, у меня нет приличного костюма для свадьбы. И чем может прельстить девушку ничем не выдающийся помощник художника театра, который, кажется, вот-вот останется без работы?