— Трухануть нельзя, Петрович, — со вздохом сказал Зигфрид. — Мы должны действовать только по заданиям. Для нас сейчас важнее спасти людей от ареста. Тут у меня списочек, взгляни, может, знаешь кого.
Петрович взял тонкий листок бумаги, кряхтя подсел поближе к лампе-молнии, не спеша протёр очки в железной оправе, водрузил их на крупный пористый нос и принялся читать, шевеля морщинистыми губами. По ходу и комментировал:
— Этого не знаю… И об этом не слыхал. А вот… Так то ж доктор! Я-то думал, он эвакуировался. Значит, остался, не бросил раненых. Только куда ж он их подевал? Раз сам пока на свободе, то и их, выходит, не нашли. Ну, скажу тебе, редкий человек.
— Хорошо его знаешь?
— А как же! Жена у него померла, так он, считай, каждый день приходил на кладбище. Бывало, и ко мне зайдёт. Посидим, поговорим о том, о сём. Ну, конечно, больше о жене да о сыне. Сын-то на фронте. Да-а, доктор ходил всё… А это уж месяца два не показывался. Спасти его надо непременно! Та-а-ак, а что я тебе говорил? Ивана Ивановича-то в списочке нет.
— Что станем делать?
— Что делать, что делать… Ты своё уже сделал. Об остальном я позабочусь. Всех предупрежу, не беспокойся.
— Ты только осторожнее, не попадись.
— Не бойся, не поймают. Не бабочка, не стрекоза какая.
Со стороны каморки раздался условный стук.
— Николай, — благодушно протянул Петрович. — Видать, выспался. И то сказать, чуть не десять часов проспал. Выпусти его, а я сяду к окошку, присмотрю, не наведался бы кто. Бережёного бог бережёт.
Через минуту Николай и Зигфрид уже обнимались.
— Ну, как добрался? Сложно пройти?
— А я везучий, — засмеялся Чернов. — Письмо читал уже?
— Петрович томит, никак не даёт.
— Успеешь ещё, — проворчал Петрович, доставая письмо матери Гуку. — Быстрота нужна при ловле блох, а тут дело серьёзное. Да-а, раньше сроду бы чужого письма не прочитал.
— Что делать, отец, такая у нас работа. Обязаны знать текст.
Зигфрид сел к лампе и начал читать вслух: «Дорогой мой сыночек Витя! Вчера я видела ужасный сон. Будто ты, сыночек, совсем маленький, бежишь, бежишь по двору и прыгаешь в колодец. Помнишь тот колодец, что был у бабушки во дворе? Ты ещё уронил в него мячик. Вот туда ты и прыгнул. На тебе был матросский костюмчик, тот самый, который я купила тебе к первомайскому празднику. В посёлок привезли всего два таких, и я так радовалась, что один сумела взять для тебя.
И вот ты прыгнул в колодец. Не пожалел ни нового костюмчика, ни себя, ни маму. Я закричала, подбежала к колодцу, смотрю, а он пустой. Ни тебя, сыночек, ни воды, только одна чернота.