— Это была отличная мысль! — оживился Зигфрид. — Вы иногда устраивайте такие «окна», хотя бы ещё раз или два. Надо сбить немцев с толку, а то они принюхиваются, опять что-то вроде слежки организовали.
Он рассказал о Шкловском и Антонине, потом спросил:
— Так что же будем делать с Гуком?
— Намечалось провести операцию мне и Игнатову, да ранило Валентина, — ответил Николай. — Да не волнуйся, не тяжело. Но теперь я один.
— Почему же один? — возразил Зигфрид. — А мы на что? Каков план операции?
Чернов изложил план Игнатова.
— Годится, — согласился Зигфрид. — Детали обсудим.
Как обычно, вечером Гук бодро шагал по улице Подгорной в отличном настроении. Элен (так именовала себя теперь Ленка-кудрявая) была далека от его идеала, но умела обставить встречу так весело, чтобы ни до, ни после не возникало никаких проблем. Ему чертовски надоедало весь день ловить интонации начальников, чтобы вовремя и правильно отреагировать. Он вертелся целую неделю с ловкостью циркача и вполне заслужил несколько часов такого отдыха, когда можно «расстегнуть все пуговицы на мундире» и «не выпендриваться» перед девкой, которая всё равно не знает цены ухаживаниям. Всё просто, ясно и легко.
Думать о будущем Гук не любил. А что о нём думать, если утром не знаешь, доживёшь ли до вечера? Но для того, чтобы всё-таки не оборвалась преждевременно его молодая жизнь, он и вертелся, ревностно выполняя поручения новых хозяев.
Иногда в памяти всплывало прошлое. Вот с этим было хуже. Оно беспокоило, терзало мелкими укорами. Он отгонял их от себя, как назойливых мух, но они, эти образы прошлого, настойчиво лезли в голову. И прежде всего мать.
Виктор её любил и жалел всегда. Он это ещё помнит. Ей приходилось кочевать вслед за мужем-геологом, и они никогда не имели насиженного гнезда. Мать то и дело упаковывала и распаковывала вещи. До тех пор, пока не началась война. К тому времени они снова приехали в Подмосковье, где Виктор когда-то учился в пятом классе один год, вернее, даже неполный год.
Поселившись опять в Подмосковье, Виктор устроился работать в контору химического завода и заочно завершал учёбу в институте иностранных языков. Началась война — его взяли в армию переводчиком. Отец тоже ушёл на фронт. Мать осталась одна в чужом ей Подмосковье.
В плен Виктор попал не в бою, а вместе с машиной, на которую налетели немецкие мотоциклисты. Куда делись водитель, майор и подполковник, не знает, а сам на допросе сразу же стал отвечать на немецком языке и заявил, что готов служить истинной родине, так как по происхождению немец, — он уже был наслышан о пытках, а боли совершенно не переносил. После нескольких гнусных проверок его оставили переводчиком в армии фон Клейста, а затем перевели в гестапо. Конечно, может случиться, что на допрос приведут отца… Но зачем же думать об этом? Пока не привели, и, возможно, он никогда не попадёт в плен.