Ну, тут мужчин в один ряд поставили, а баб — в другой. Мужчин впереди погнали, а нас позади уже. Некоторые попрятались, а мы…
Мужчин погнали в одну сторону, а нас — в магазин заперли. И сидели мы там с воскресенья до среды. А в среду уже рано самолет прилетел и нас уже выпустил. Пришли домой.
Ну, что пришли — когда уже все побито, сожжено…
Вопрос: — А как вышли, так что вы тогда видели?
— Ай-яй-яй! Как мы только вышли, дак один через одного летели. Сами не знали, куда нам бежать. Вы знаете, сидели с воскресенья до среды. Не пили и не ели. А дети малые. Я ж не знаю, год моему малышу был или еще нет. Он теперь живет в Пинске, мой сын.
Вопрос: — А потом вы пошли на то место, где мужчин убили?
— Доставали мы их. Кто кого узнает, тот того и достанет. Мы своего брата достали только вот так — от поясницы по колени…»
Убиты мужчины, хозяева, отцы, братья, мужья, сыновья…
Говорят об этом, подключившись к разговору, Катерина Глот и Барбара Барбуха. Первая — сдержанно-рассудительная, а вторая — тихая, задумчивая по натуре — та, которая долго сидела, как бы ничего не слыша, с опущенной и подпертой ладонями головою. Теперь они говорят чуть ли не разом, дополняя одна другую. Говорят о том, как тогда было с мужчинами.
«…Как их загнали, — говорит Катерина Осиповна Глот, — то мы ж не заметили, как загнали… В воскресенье нас заперли, а в понедельник приходит туда немец и переводчик, и вот переводчик говорит:
— Скажите, где какие партизанские семьи? Ну, все молчат.
— Кто скажет, того мы отпустим домой. Не будет сидеть. Будет живой.
Кто ж это, говорите, выдаст?..
Почему? Авдотьина Манька и еще одна пошли показывать эти партизанские семьи. Перво-наперво к моей сестре во двор.
— Вот, говорят, ее мужик и три сына в партизанах… Ну, и что… Там были лужи крови… Ее избили. А после ее привели и партизанку избитую привели с нею. Мою сестру как пырнули, дак она и полетела. А потом подошла ко мне и говорит:
— Не признавайся ж, что ты моя сестра, а то и меня убьют, и тебя убьют.
Ну, дак она так в уголке сидела, а я в другом во с детьми сидела… И партизанка около нее сидела… А потом не убили, не вывели ее, а вместе нас всех выпустили. Ну что ж, она пришла и, може, месяца два или три побыла да и померла. Избили совсем…»
«Они бы нас сожгли, — говорит Барбара Семеновна Барбуха, — но вот раньше освободили нас, самолет приехал, в среду прилетел, спустился во около магазина, где продуктовый. Это немецкий был самолет. Вылезли два человека и идут сюда. Пришли, и стал один рассказывать. Этот говорит, немец, а переводчик будет говорить: