— Дедушка, что ты делаешь?
— А мне, говорит, Алеся приснилась: „Что же ты меня не похоронишь, я уже целый год лежу под этой печью, в мухоморе, а ты меня не похоронишь“.
Правда, он разобрал эту печь, а там косточки, только косточки остались.
Вопрос: — А как фамилия этого деда?
— Прокопович Виктор. А его жена звалась Алеся. Ну, мы пособирали эти косточки и снова закопали. А когда этих хоронили, придем в лес, наголосимся в лесу.
Снова на пепелище прибежим — приснилось нам: „Что вы нас не похоронили!..“ Станем этот кирпич разбирать… Сколько раз прибегали. Раскопаем, раскопаем, найдем, опять эту могилку поправляем. Снова пойдем в лес, ляжем: какой там сон! Но опять снятся: „Вы нас…“ Что всех не похоронили. Снова придем и станем этот кирпич разбирать, искать… Ну, так и остались. А как палили — никто не знает. Ни одной души у нас не утекло. Вот уже в соседней деревне, в Бозке, там в Германию отбирали. А у нас такие были женщины молодые — ни одной души не оставили. Там, так с детьми которые, тех сжигали, а молодых — в Германию.
Вопрос: — А они потом, немцы, поставили здесь гарнизон?
— Это потом уже. А когда жгли, мы прятались в болоте. Трое суток сидели. Залезем на сосну, глядим: никто ни печи не топит, ни воды не носят. Ну, мы решили, что забрали, може, и погнали в гарнизон. Тогда — солнышко заходило — мы говорим:
— Давай побежим, поглядим, что делается…
Вопрос: — Сколько здесь погибло?
— Сто пятьдесят человек наших только. А тут, говорят, пригнали из Лочина тридцать человек. И тех, что в лесу ловили, тоже в огонь бросали.
Ну, что ж, остались по сегодняшний день. Из всей деревни остались: вот нас троих — она со своими детьми, и еще одна женщина с детьми осталась — три семьи…»
…Надо сменить в магнитофоне ленту, остановить рассказ — и боишься: а сможет ли человек, хватит ли у него силы снова вернуться туда… Потому что и случалось, что после такого перерыва человек уже не мог по-прежнему полно, обстоятельно рассказывать. Но чаще было такое ощущение, что ты магнитофонную ленту остановил, а он «остановил» свою. И что на самом деле в нем все это записано. Один раз и навсегда. Один на всю жизнь Рассказ. И исчезнет он только вместе с жизнью, с памятью человека. Действительно видишь, — когда столько, как мы, послушаешь этих людей, — что эта необычная полнота, точность — общая особенность «огненной Памяти». Такое человек не может рассыпать, растерять по дороге жизни — даже и через три десятилетия, даже если бы и захотел…
Однако проявляется эта общая память по-разному, Уже в зависимости от человеческой индивидуальности. Что человек — то и рассказ.