Добротный дом и у Александра Зауэра. По-летнему он был пуст, застали мы в нем только хозяйского сына, лейтенанта-отпускника, который готовился в какую-то свою дорогу. Юноша сказал, что отец в лесу, но скоро должен прийти.
Лесник вскоре пришел.
Латышский тип сильного, не очень разговорчивого, будто даже хмурого работяги. Хорошая белорусская речь. И деловая общительность.
Сначала — просто скупой и скромный солдатский рассказ:
«…Мне уже шестьдесят второй год. В войну был в партизанах. Когда жгли наше Булково, дак я как раз был в Октябре, в Смукове, — там мы сидели в засаде. Это — когда немцы наступали на Октябрь. В конце января сорок четвертого года. Мы их тогда отбили, они в тот день не вошли в Октябрь, а дня через два пришли и все-таки заняли.
Наши семьи тут поубивали. Пригнали из лесу, согнали в два гумна, и там их пожгли. Вот тут у нас, в деревне. Там всех моих… У меня было шесть душ семьи: жена, теща, тещина сестра и трое детей. Никого не осталось. Остался только брат — был в партизанах. Сестричку поймали в лесу. Она была в смерть-лагере, под Озаричамн. После ее выручили.
Заняв, тут немцы у нас были месяцев около двух, Людей поубивали, а сами жили в деревне. Тут они были около Залесья, сделали себе… так сказать, убежище, чтоб партизаны не подходили. Но мы подошли. У нас была как раз десантная группа, мы пришли и снова их разогнали. И из Залесья выгнали. Десантная группа и наши партизанские две группы были. Мы обстреляли их, несколько раз прошли по деревне, и им показалось, чю нас тут тысячи. Назавтра они выбрались оттуда в Октябрь. А потом мы их из Октября выгнали, они поехали в Паричи…»
Дальше — о личном. Но таком, что о нем должны знать многие. Александр Карлович и об этом рассказал очень скупо. В ответ на наше любопытство — когда мы начали удивляться, что на стенах большой, светлой хаты так много увеличенных фотопортретов миловидной, веселой молодежи.
«…Я взял жену своего товарища. Мой товарищ был белорус. Одинец Миколай Рыгорович. Его убили. Он отпросился пойти домой, в свои Косаричи. Пришел, а там деревню окружили и повели на расстрел. А с ним был еще Ковзун Петро, также там попался. Дак тот говорит:
— Мы что — скотина? Давайте разбегаться!.. Начали они разбегаться. Одинец перебежал через поте, вскочил в лес, а тут разведка немецкая… Убили его.
А мы с ним договорились раньше: кто останется живой — семье помогать. Не знаю, как он сделал бы, а я сделал по-честному: забрал его троих детей. Меньшему, Миколаю, полтора года было.
Она говорит:
— Разве ж ты меня возьмешь — трое детей?.. А я говорю: