«…Маленьких хлопчиков, как и баб, они тогда не стреляли, а уже если которому годов десять — таких вместе с мужчинами…»
(Александра Пилиповна Михолап. Деревня Столпище Кировского района Могилевской области.)
«…Женщин отдельно запирали палить, одних, а мужчин — отдельно. Таких хлопцев, которые постарше, дак туда, с мужчинами, а малые — дак с нами были».
(Тэкля Яковлевна Круглова. Городской поселок Октябрьский Гомельской области.)
«…Немцы детей любили… Возьмет на руки, поносит, а потом — в огонь…»
(Виталь Михайлович Шадура. Деревня Зеняки Щучинского района Гродненской области.)
В двух первых случаях — частная прихоть какого-нибудь «сверхчеловека» в полицейской или эсэсовской форме; в третьем случае — еще раз подтверждается то, что истребление детей, от несмышленышей до подростков, было па захваченных землях составной и неотъемлемой частью фашистского плана «переустройства мира».
Разговаривая теперь с мужчинами, которые в годы оккупации переходили из детства в самое первое возмужание, уже стыдились маминых ласк и еще все мужчинами Не были, нельзя не волноваться как-то по-особому…
Деревня Байки в Пружанском районе Брестской области.
Июнь, роскошное лето. После короткого ливня — еще более ласковое солнце, которое уже хорошо склонилось за полдень. Раз за разом горланят по-за плетнями старые петухи. Издалека слыхать трудовой тракторный рокот. Вызванивает свою неутомимую песню жаворонок. Или, может, много их, только над нами — один.
И дети гомонят, кричат и смеются где-то совсем недалеко от скамейки у забора, на которой мы сидим, — мы их не видим, а только слышим.
Видим одну девочку, что между нами и хатой на той стороне улицы играет в «классы». Сама с собой, старательно, сосредоточенно, как говорится, для души. Отца этой попрыгуньи, к которому мы приехали, еще все нету с косьбы. Идем туда, откуда слышится мальчишеский гомон и смех.