Если допустить, что преступники прошли в дом через дверь, то выходит, Агулин открыл ее. Здесь не может быть двух мнений: посетители были близки часовщику.
Однако это не все. Утром третьего июня Беловол и Трубников снова появились на улице. Они купили в магазине ящик водки, еду, наняли частную машину и укатили в лес.
— Ну, что ж, возможно, часовщики и виноваты. Что еще?
— Третья, думается, очень основательная догадка связана с человеком, которого почти никто в поселке не знает. Зовут его Сидор Третьяк. Около месяца назад он появился в наших местах и почти сразу угодил в поселковую больницу. У него оказалось крупозное воспаление легких.
Третьяк нигде не работал. Он кочевал из города в город, шатался по базарам, перепродавал какие-то вещи и был постоянным посетителем пивных и закусочных.
Из больницы выписался за три дня до убийства Агулина и сейчас же отправился на базар. Там он упорно узнавал у людей, продававших часы, адреса мастеров. Себя Третьяк тоже выдавал за часовых дел мастера.
Третьего июня он исчез.
И, наконец, четвертая, пятая и так далее версии. Это обычный в нашем деле резерв на тот случай, если все предыдущие догадки ничего не дадут. Это версии об убийцах, которых мы пока не можем назвать.
Кичига немного помолчал, видимо, сопоставляя догадки товарища, и сказал капитану.
— Вчера тебя разыскивал работник автоинспекции Куглянт. Утром третьего июня он обнаружил подозрительные следы машины почти под самыми окнами Агулина. Свяжись с ГАИ[5].
— Хорошо. А теперь я захвачу заключение и пойду. Мир твоему сиденью…
— Мир доро́гой… — проворчал Кичига.
Поднимаясь к себе, Смолин размышлял, что следует предпринять немедля, и не заметил, как дошел до кабинета.
На стульях, у двери, сидело двое. Когда капитан поравнялся с ними, Анчугов, одетый в гражданский костюм, поднялся и кивнул на незнакомца:
— Андрей Егорыч Ососков.
Смолин пригласил кузнеца к себе.
У Ососкова было непривлекательное лицо: под редкими, будто выгоревшими бровями тускло светились узкие покрасневшие глаза.
Он легко приподнял с пола большой чемодан и прошел в комнату.
Опустив ношу, кузнец исподлобья осмотрел стены, не найдя нигде таблички «Не курить», потянулся за папиросами.
— Садитесь, Андрей Егорыч, — пригласил его Смолин, — и расскажите нам, зачем отправились в город? Вы приехали сюда третьего. Сегодня одиннадцатое. Что делали здесь эту неделю?
Кузнец свел брови к переносице, размял большими задубевшими пальцами папиросу и поднял глаза на капитана:
— А это, я полагаю, мое дело.
— Не совсем. Вы должны понимать, мы зря спрашивать не будем.