Мы шли по Девятому залу тихо и молча, уж не знаю, какие чувства возникали у моих спутников, лично я, как и у входа в шахты, осознавал свою ничтожность в сравнении с этим великолепием и величественностью.
Кроме нас и теней в зале больше никого не было, и похоже это не на шутку встревожило Фитца, который все сильнее и сильнее ускорял шаг.
Дневной свет по мере приближения к выходу начал меркнуть, уступая дорогу привычной синеве и наконец пропал вовсе. Зато синий свет становился все ярче, а за выходом из зала, к которому мы подошли было просто какое-то буйство ультрафиолета.
— А чего это… — открыл я рот, чтобы задать вопрос, но Фитц вытаращив глаза шепотом проорал (надо же, никогда не предполагал, что шепотом можно орать):
— В угол! Все в угол! Живо!
— Так вроде ты сам говорил… — начал возражать ему Морис, но Фитц, вообще его не слушая уже, рванул в угол зала, прочь от выхода.
Я не понял, что случилось, но рассудив, что понапрасну Фитц, не склонный к рефлексии и нервозности, паниковать не будет, потрусил за ним.
В углу Фитц уже подыскал место за какими-то кучами мусора, залег на пол и махал нам рукой, приказывая сделать то же самое. Мы рухнули рядом с ним и похоже, что вовремя.
Синее сияние из коридора переместилось в Девятый зал и вслед за ним, из прохода, стали выходить призраки гномов, только каких-то странных. Отличие этих гномов от обычных было не в том, что они были чуть выше и не с такими длинными бородами, оно было в выражении их призрачных лиц. Даже лица тех обгоревших гномов, которые перепугали меня насмерть, сохраняли остатки свойственной этой расе миролюбивости. Лица же этих существ были полны ненависти и злобы ко всему живому. Они шли рядами, образуя колонну и чеканя шаг, одетые в одинаковые доспехи и с секирами, положенными на плечи.
Ряд за рядом они выходили из прохода, окружающее их сияние разгоняло мрак по обе стороны зала и нагоняло на нас очередную порцию страха. Я вообще не знаю — есть тут, в этих шахтах, существа, которые не источают из себя эти эманации ужаса? Давешние йети показались мне близкими и родными, они по крайней мере, хотя бы были теплокровные.
Колонна темных дворфов — а кто бы это еще мог быть? — наконец вышла из тоннеля целиком и стала удаляться в глубину Девятого зала. Фитц приподнял голову и стал внимательно смотреть ей в хвост, удостоверяясь, что все они точно ушли, и не оставили дозора.
Когда сияние, источаемое темными дворфами окончательно погасло, Фитц встал, отряхнулся и сообщил нам:
— Фартовые вы, однако. Куча народу ни разу парада не видала, а вам прямо в первый раз его посмотреть удалось.