Остановка перед другой зарешеченной дверью. На экране — толстые прутья. Они становятся толще, расплываются и вдруг исчезают. Объектив вплотную прижимается к двери и заглядывает внутрь.
И вот, наконец, главная сцена. Все происходит очень быстро. Мелькает богато обставленная комната. На полу лежит человек. Над ним наклонились двое. Кажется, они борются.
Вдруг камера качается в сторону так резко, что изображение дергается. Затем быстрый взгляд вбок, потом — мельком — потолок, мельком — оскаленное лицо, склонившееся к объективу, и поднятая рука, в которой мелькает что-то металлическое.
Квадрат становится белым, щелчок, и все останавливается.
И начинается с начала. События повторяются снова. Очень медленно объектив еще раз подплывает к прутьям решетки. Они тают, изображение фокусируется на комнате. Действие разворачивается с тягучей плавностью ночного кошмара. Становятся видны все детали. Можно подробно рассмотреть человека, который борется с двумя другими, которые пытаются прижать его к стене.
В комнате повсюду разбросаны подушки. Пол устлан мягким ковром, в котором проваливаются ноги всех троих. В уровень человеческого роста стены обиты дорогим бархатом. Мебель тоже мягкая, без углов.
Тот, кто борется, высокого роста, стройный и прекрасно сложенный. Его движения, несмотря на свою конвульсивность, странно грациозны. С первого взгляда кажется, что различить его черты невозможно, потому что лицо постоянно искажается гримасами. Из прокусанных губ течет кровь, а глаза внезапно закатываются так, что видны одни белки. Двое других пытаются натянуть на него смирительную рубашку.
Понемногу им это удается. Все происходит в замедленном темпе, что лишает яростную схватку ее напряженности и делает похожей на балет. Высокий мужчина хлопает руками в длинных рукавах по бокам, закидывает голову назад и начинает беззвучно хохотать. Кровь течет по его подбородку. Дикий хохот сменяется вспышкой ярости. Больной со звериным коварством бросается в сторону, увлекая за собой одного из своих мучителей. Оба падают. Второй склоняется над ними, вся сцена прыгает и уплывает вверх. Фильм останавливается.
— Вот тебе и Блейз Харкер, — сказал Проныра, прерывая наступившее молчание. — Дай-ка мне выпить, сынок. И сам тяпни, я вижу, тебе это просто необходимо.
— …и теперь мы больше не можем… — вещал Сэм в прямом эфире, обращаясь к тысячам слушателей. — Или вы даете нам кориум, на который мы имеем полное право, или мы не отвечаем за последствия. Прошло время торговли и обещаний. Пора действовать. Что скажешь, Харкер?