Последние залпы отгремели, мы познакомились. Вергилия звали Марк. «Ты русский? Это я люблю!» Марк оказался не только способным любовником, но и славянофилом… Однако я собирался задать ему серьёзный вопрос: «Стоп. Стоп. Я хочу кое-что знать. Где наше видео?»
Марк не сразу понял, о чём идёт речь. И сам несколько озадачился, когда я поделился полной версией случившегося в клубе: «Я столько выпил, что почти ничего не помню, шайссе… А что, тебя беспокоит потеря репутации?»
«Вообще-то, не очень», — подумалось мне.
«Ну а я художник (лебенскюнстлер). Мне сейчас даже не помешает скандал. Хотя хорошо бы всё равно узнать, кто это был».
Мы договорились о сотрудничестве. Марк поспешил домой в душ. Остаток вечера я провел по-семейному в обществе Оловянного и Жени. Тимка вернулся, когда мы уже почивали. Механически перешагнул сопящих на матраце Оловянных и забрался ко мне. Насколько я мог судить, он был не совсем в себе. Тимка шептал: «Стеклянный дом, стулья и стол из стекла, а на нём белые дорожки…» Мы обнялись и целомудренно уснули под одним одеялом.
Звонки друзей скрашивали утреннюю работу в офисе. Я порекомендовал очередные достопримечательности Оловянному и выслушал рассказ о новых опытах Тима. Они носили неординарный характер. Тим выпивал в каком-то пентхаузе над крышами города, где на стеклянном столе (или в стеклянном гробу) лежала и пела женщина. Дальше следовал провал в памяти. Несмотря на провозглашение доктрины «один мужчина — один оргазм», Тимка собирался на встречу со вчерашним знакомым, у которого петли для рук. «Для разминки», — объяснил он.
Я вышел на улицу за обеденным салатиком, когда мне позвонил Марк: «Ты не мог бы заехать и помочь? Вообще-то меня только что хорошо трахнули, но ещё хочется». — «Говори адрес, у меня как раз перерыв…»
Проходя мимо метро «Шлюмп» я ещё подумал, что час назад мог столкнуться здесь с Тимом. Но в гамбургском профсоюзе всё-таки состоит не меньше ста пятидесяти тысяч человек, вероятность была ничтожной.
Лишь когда Марк провёл меня в спальню с зеркальными стенами и большой гипсовой отливкой чего-то наподобие атавистических останков дождя, я получил подтверждение, что предчувствие не обмануло. Запах Тима ещё витал в комнате. Всё это было глупо, но очень возбуждало. Я выполнил (и перевыполнил) намеченную программу и вернулся в офис.
Забегая далеко вперед, я должен сказать, что Марк стал для меня в каком-то смысле образцом любовника. Я не знаю ни одного другого столь интеллигентного и столь жадного до хуев мужчины. Хотя Марк, конечно, подвижник, но далеко не святой. Образцовый, но не идеальный. Во-первых, ничего не помнит, если напьется. Во-вторых, у него несколько односторонние предпочтения, что касается разделения сексуальных ролей; долгосрочно это наскучивает. В-третьих, он уехал жить в Грецию и видимся мы редко.