Казалось бы, всё шло на лад: ёлка вновь завоёвывала свои права не только в семьях, но и в школах. Однако дело обстояло не так просто: над ёлкой постепенно нависала угроза. Угроза эта пока ещё чувствовалась не всеми. Первый тревожный звоночек прозвучал уже через три недели после октябрьского переворота. Именно на него отреагировал Аркадий Аверченко в рассказе «Последняя ёлка», опубликованном перед Рождеством 1917 года в журнале «Новый Сатирикон». В нём говорится о том, как автор приносит в редакцию традиционный рождественский рассказ, включающий в себя весь необходимый «антураж», характерный для этого жанра, в том числе, конечно, и ёлку. «О каком Рождестве говорите?» — спрашивают его в редакции. «Даже ребёнок догадается! — вскричал я запальчиво. — Я говорю о Рождестве Христовом!» — «Так-с! А вы знаете, что народные комиссары из Смольного для уравнения нашего календаря с западным отменили в этом году Рождество?» — отвечают ему [2, 10-11].
В конце 1917 года «комиссары из Смольного» ещё не думали об отмене Рождества, однако уже 16 ноября, через три недели после октябрьского переворота, на обсуждение советского правительства был поставлен вопрос о календарной реформе, что, видимо, и явилось причиной для возникновения слухов об отмене Рождества.
Реформа календаря имела к ёлке непосредственное отношение, поэтому остановимся на этом вопросе несколько подробнее. Вплоть до Октябрьской революции Россия всё ещё продолжала жить по юлианскому календарю, в то время как большинство европейских стран давно перешло на григорианский календарь, принятый Папой Григорием XIII в 1582 году. Необходимость проведения календарной реформы, перехода на новый стиль ощущалась с XVIII века. Уже при Петре I в международных отношениях и в научной переписке Россия была вынуждена пользоваться григорианским календарём, в то время как внутри страны жизнь ещё в течение двух столетий протекала по старому стилю. Это обстоятельство порождало многие неудобства. Особенно остро потребность введения единого с Европой исчисления времени ощущалась в дипломатической и коммерческой практике. Однако целый ряд предпринятых в XIX веке попыток провести календарную реформу терпели неудачу: этому противодействовали как правительство, так и Православная церковь, всякий раз считавшие введение нового календаря «несвоевременным». После революции вопрос о «несвоевременности» реформы отпал сам собой, и 24 января 1918 года Совет Народных Комиссаров принял «Декрет о введении в Российской республике западноевропейского календаря». Подписанный Лениным декрет на следующий день был опубликован: