], либо никогда ранее не поднимавшиеся, как, например, о связи Деда Мороза и Снегурочки с темой геронтофильских мотивов в русской поэзии, в результате чего «бесплотная» Снегурочка обретает плоть: «Ведь если геронтофилию понимать как известного рода влечение к лицам старческого возраста, — пишет один юморист-профессор, — то ясно: седобородый даритель рождественских ёлок, во-первых, не молод; во-вторых, притягателен во всех смыслах, а Снегурочкам, и не только им, свойственно вожделеть» [161,
67].
Свои мысли автор демонстрирует «анонимной поэмой» «Дедушка и девушка»:
А Дедин Морозик
Ласкает Снегурочку.
…Пусть вьюга воет —
Довольна Снегурочка.
[161, 80]
На ту же тему в одной из газет под Новый год была напечатана картинка-анекдот, на которой изображены стоящие в лесу возле ёлочки три Деда Мороза, держащие в руках по стакану; рядом валяется распитая бутылка. Один из Дедов говорит: «По последней и — к Снегурочкам…» Накануне наступления 2001 года я случайно услышала по телевизору совсем уж пошлую шутку на тему Деда Мороза и Снегурочки, где была проведена параллель между ними и персонажами романа В.В. Набокова «Лолита».
Результатом развития рекламы и появления службы обеспечения учреждений и семей Дедами Морозами и (в меньшей степени) Снегурочками стало активное «размножение» этих персонажей, некогда существовавших в единственном «экземпляре» (вспомним хотя бы рекламную новогоднюю заставку программы Общественного Российского телевидения 2000 года, где на телевизионный экран выбегало несколько маленьких,толкающих друг друга Дедов Морозов). Посещение мэром Москвы Ю.М. Лужковым Великого Устюга, где ему угодно было сказать, что родиной Деда Мороза является именно этот город, привело к тому, что в Великом Устюге даже летом уличные продавцы штучного товара иногда наряжаются в дедморозовские костюмы[5]. Этот факт привёл к тому, что в настоящее время целых три города борются за звание города — родины Снегурочки. Хочется надеяться, что в этой борьбе победит Кострома, связанная с местами, в которых создавалась «весенняя сказка» Островского.
Мы являемся свидетелями активного процесса изменения и усложнения образов Деда Мороза и Снегурочки. Их функции в рождественско-новогоднем ритуале (и не только в нём) меняются с каждым годом. К чему этот процесс в конце концов приведёт, покажет только время.
Вместе с «вхождением России в мировое сообщество» русский Дед Мороз переоделся из белой шубы в красный наряд, сблизившись тем самым с Санта Клаусом. Характерной для наших дней тенденцией в трактовке образа Деда Мороза представляется и взгляд на него как на «демона советского новолетия», совершающего насилие над православной традицией [4