Только стала на небо взбираться луна крутобокая, ярко-июльская, затревожила сон. Очнулась Аришка, как в роздыхе – душно стало ей середи пышных трав на поляне. Вязок сон не идёт, лишь побалывается, вроде смежит глаза, а забрать не берёт. Вздыхала Аришка, ворочалась на колких ветках, да луна ещё жжёт…
«Ты чего?», Пелагея от просыпу смурное лицо. «Не лежиться…», Аришка в ответ. «Не лежиться – пойди, да проссысь!», Пелагея развеселилась сама – и у неё уже сон, как рукой. Лежит, смотрит вверх, а наверху ведь – луна словно нечаянное ночное солнышко. «Ветки колкие!..», Аришка жаловаться тогда ей далее. «А эт ничего, скоро привыкнешь!», Пелагея в ответ, «Как к хую. Это только сначала смешно». «Ты небось попривыкла уж?», Аришка повернулась на бок, на Пелашку озорную поближе смотреть. «Это к хую-то? Только чуток…», созналась товарка по лыково промыслу, «Больно тревожен стояк у Кузьмы! Девки говорят, он и до вечера мог так ебать, если взялся в обед…»
– Ой, да я же про ветки спросила-то!.. – спохватилась Аришка, смеясь, – Но только давай и про хуй. Интереснее!
– К веткам, да хворосту я с мальства лесом обучена, – Пелагея запотягивалась на своей лежанке и впрямь, как на перине какой. – Аришка, а что это барыня целовалась так?
– А то! – потянулась Аришка к своей неразумной ещё, как сама барыня; подалась близко телом до жар и прошептала ей в ухо: «Ебать тебя будет наша барыня! Что – не пробовала?»
– Как ебать!?! – Пелагея даже встревожилась по ночи и на Аришку глаза все и развернулась к ней.
– До того, что понравится!.. – объяснила Аришка устав. – Драть, будто по-кобелиному или выгладит всю, что зайдёшься в руках и намочишь в постель…
– Да как же, Ариш? – совершенно от глузда запряталась Пелагея, – У неё ж нет, поди, и чем! Как же так?
– А вот хошь покажу как?! – Аришка совсем подобралась к Пелаше под жаркую, да ладонью её по животу осторожно оглаживает: «Хошь покажу? Давай, Пелашенька, я сегодня твоей буду барыней!»
«Да как же, Аришенька?», Пелагея не находилась всё, «Разве девки девок ебут? Мне так стыдно будет с тобой. Мне уже с тобой стыдно лежать! Фух, стыдоба какая с тобой рядом мне спать тут!..» «А не стыдись, девка-холопка! Не для того тебя в услужение взято мне было, чтоб ты прела тут лишь от своей одури! Ебут, моя сладкая, ещё как ебут!», Арина, путаясь в споднем у Пелашки, хватала уже её за пизду, «Ты же потная вся, как лошак, девка-дрянь! Я тебя осторожно побалую, не то что Кузьма! Ну как, пойдёшь ко мне в девки на ночку, Палашенька?» «Ариша… Ариша…», Пелагея в жару вся куёвдилась, «Ну давай уж… Пойду!..»