Часы Мериме

Весть о том, что наш пединститут переводят из Новочеркасска в Таганрог, вызвала во мне столкновение двух чувств — радости и огорчения. Это, конечно, всеми было замечено. Я слышал, как девушки судачили в коридоре института:

«Кто печалится, а Яша Копнигора козлом скачет. Еще бы! Ведь в Таганроге его друг учится», — говорила одна. А другая ей возражала:

«Кто-о? Яша? Да я его только что на лестнице встретила. Вид у него прямо-таки вирусногриппозный! Еще бы, ведь здесь остается его…

И, конечно, на весь коридор объявила, кто именно остается. Впрочем, что ж здесь скрывать? Да, остается сестра моего друга Геннадия Златогорского, студентка второго курса Политехнического института. Вот и все. Дина очень миловидна… Есть что-то свое, особенное в окладе ее смугловатого лица с небольшим тонким носом, чуть впалыми щеками и черными ясными глазами. Эти глаза смотрят прямо и смело, но иногда она их слепка прикрывает, и тогда взор ее становится печален и нежен. Сложена она грациозно…

Конечно, если она прочтет это описание, то с возмущением крикнет: «Яшка, опять содрал! Ведь так Тургенев описывал Асю. Плагиатор несчастный! Перешел на второй курс, а списывает, как семиклассник!»

Не скрою, это описание почти дословно взято из повести Тургенева «Ася». Но, во-первых, о нашей Дине только и можно говорить тургеневским языком, а во-вторых, я не виноват, что она похожа на Асю.

Но я, кажется, отвлекся.

Итак, я отправился в Таганрог с противоречивыми чувствами. От Новочеркасска до Ростова меня одолевала тоска по… ну, понятно, по ком. Зато на пути от Ростова до Таганрога верх взяла радость по поводу предстоящей встречи с Геннадием. К станции Синявская, которая расположена на полпути между Ростовом и Таганрогом, я подъехал уже с легким сердцем и решил выйти погулять из набитого до отказа вагона.

На платформе было людно и оживленно. В воздухе плыл целый хор выкриков: «Ра-ки!.. Ра-ки!.. Ра-ки!..» Их, живых и вареных, носили вдоль поезда на блюдах, в ведрах, в мешках. Говорят, во всей стране меньше раков, чем в одной Синявке. Я купил десять штук. Когда я их брал из ведра, то старался захватить покрупнее. Если попадался маленький, я бросал его обратно в ведро, говоря: «А, черт, кусается!» Дивчина, продававшая раков, тоненько смеялась и с восхищением повторяла: «Ну и хитрый же хлопец!.. Хоть кого обдурит!..» Но когда, расплачиваясь, я дал ей трехрублевую бумажку, она положила ее в ведро и пошла.

— Куда? — крикнул я. — А сдачи?..

Она повернулась и, лукаво прищурив голубые глазки, крикнула: