До места пришли. Хде тут уток дают на прокорм семей? Разложили охоту уж. Охрим по кустам, Поташок по кустам, Пелашка с собанькою и та по кустам – куды будем стрелять? Осип – дело второе. На полянке воссел в травах, ждёт пока отстреляются, чтобы в трубку дымарь запустить. А пока так, на зорю уставился, поглядеть – взойдёт солнце, аль нет?
Вот Охрим в свой задул манок – кря, да кря. Рядом с Осипом Поташок в свой свистит. «Свисни в хуй!», ему Осип шёпот подсказывает, «Там небось тоже дыра ого-го! Утей налетит…» Поташок в серьёзку не ржёт – чай, не мал уже, не провесть. За ружжо уцепился и по небу все глаза: ну, как уже полетят! И пошли ни с того косяком прям на их гусок клин. Забабахало, што в кустах крайних справа не токмо собанька што, а и хозяйка её чуть не обоссала́сь. Ой, куды теперь уток нападало? «Пойду соберу!», Осип им, «Сидите уж, я примечал!» Ушёл.
Возвращаться когда: «Хто стрелял, оружейники? Напопада́ли ужось!» Глядь компания: а ён тянет с собой четверть добрую всё того первача, што и ночь им покой не давал! Как же? Хде? Все вопросы к нему. «Зарыл!», охнул Охрим в восторженности. «Да куда уж – зарыл! Стренуть метче не могете, так берите, што есть! Куда напопадали уж, так того и принёс. Ето же так, по пути поприплыли…» И вывалил ягдаташ гусок собранных – есть нажарить чего уже! Охота пошла.
Разложили костёр. Вмиг скумекали красату и привал. Довелось всем перекусить. «Эх, теперь бы кого поебать!», сладко потянулся себе Поташок. «Да кого же тут, друг, поебёшь?», рассудила Пелашка вразумную, «Разве што вот собаньку мою, тварь безмолвную? Становись, хлопка, раком! Ебать тебя время уже в самый раз! Вся охота соскучилась…» Аришка отерла руки наспех, подол на голову и до охоты кругом – полюбуйтеся вся! «Хараша эта яблонька!», навострился уж сразу Охрим, подойдя, да по жопе похлопывая. Хуй его оказался хитёр – закорючиной. Што Пелашка смотрела и жалилась даж, што не ей… Да иё уж саму, штоб не жалилась, Осип сунул к себе на прокорм: «На, полакомся!» Поташок потерялся же – што теперь же ему и ебать, как зачинщику, ведь не осталось чего. «Да ты дуй моей «барыньке» под подол, не сурмись!», Осип ржёт, «Чай утерпит по барской-то похоти!» Поташок и задул. Закачалась Пелашка вовсе внове для себя – сразу о двух. Да мужики не задержались в тот раз. Слезла – рот шире плеч, из пизды как узор тикёт, а саму раззадорило лишь. Куды деться, когда уже чокаются Осип чарками с Поташком. Влезла третьей меж них. «За охотку!» – и выпила всю до дна от краёв. Повело Пелашку хмелить. Глядь, ебут ведь «хлопку» её Аришку, собаньку негодную. «А лижи, а лижи, а лижи!», драла за волосья, мордой тыкая до сибе у пизду, девку распарившуюся под Охримовым хуем кривым. Аришка старалась уж. Языком и ныряла, и влизывалась, и целовала вовсю алу скоромницу. Пока не забрало уж и ту, даром што пьяна. Раскраснелась Пелашка, разохалась, коленями по воздуху забрала, да и повалилась так в дрожи на сторону – остывать. Охрим тоже вконец-то расправился. Вылил всё, да пошёл на нова заливать там, где чарки стучат.