— Ну, хорошо, — проворчала она. — Возможно, вы не бессердечны. — Она принялась сражаться со вторым сапожком. — Но вы — простолюдин и нахал. И еще негодяй.
Он только улыбнулся в ответ, отчего она пришла в еще большую ярость. Наконец ей удалось справиться с сапожком, который с чавкающим звуком соскочил с ноги. Она бросила его на пол и с наслаждением пошевелила пальцами. Потом пересекла комнату и начала сражаться с ширмой.
— После того, что между нами было, вы по-прежнему стесняетесь? — спокойно заметил он.
Она вспыхнула. С его стороны было неблагородно напоминать ей о том, что между ними было. Она расправила дешевенькую кружевную ширму перед ванной и скрылась за ней. Вот так, подумала она, пусть не подглядывает. Еще несколько долгих мгновений она боролась с завязками на своей короткой куртке. Чертова одежда промокла насквозь. Чем сильнее она тянула, тем туже затягивались узлы. Она негромко выругалась.
— Что-то не так? — цыган просунул голову за ширму.
От неожиданности Лине едва не подпрыгнула на месте.
Его губы искривились в застенчивой улыбке.
— Я умею обращаться с одеждой.
Она одарила его яростным взглядом:
— Не сомневаюсь.
Он поднял обе руки, шутливо сдаваясь.
— Я всего лишь развяжу завязки, — пообещал он.
У нее, собственно, не было выбора. Эта манящая ванна с каждой минутой остывала. Ей всего лишь придется перетерпеть прикосновение его грубых пальцев к ее коже…
— Здесь у вас тугой узел, — заметил он, осторожно распутывая завязки у нее под подбородком, — почти такой же, как и ткацкий, с которым я когда-то имел счастье познакомиться.
На ее губах неохотно расцвела улыбка.
— Я мог бы просто разрезать эти шнурки, но, боюсь, это ваша единственная одежда, — сказал он.
Она удержалась от напоминания, что это произошло по его вине. Если бы этот ненормальный не… Но сейчас ей было неудобно упрекать его, ведь он помогал ей.
Пока он трудился над завязками, она несколько раз украдкой взглянула на него. Развязывая узел, он нахмурился, его длинные ресницы отбрасывали тень на его смуглые щеки. Прикосновение его пальцев к ее коже было теплым и щекочущим, пока он возился со шнурками. Лучше бы ему поспешить. Она не знала, сколько еще сможет выносить его близость. Ей трудно было сосредоточиться и собраться с мыслями, словно само его присутствие действовало ей на нервы. Вероятно, виной тому было выпитое вино.
— Я действительно извиняюсь за недостаток уединения, миледи, — искренне пробормотал он, — но я не осмеливаюсь оставить вас одну.
— Почему нет? — с любопытством спросила она. Странно, но голос у нее почему-то охрип.