Цыган вовремя отдернул руку, гнусно скалясь над ее безуспешными стараниями.
— Пойдемте со мной, — повторил он.
Она поклялась, что ему придется гореть в аду за свое поведение. Она уже готова была закричать и призвать на помощь власти. Но последнее, чего ей хотелось, — это привлекать внимание других членов Гильдии, взывая о помощи. Только не сейчас, только не в первый год ее самостоятельной жизни в качестве торговца шерстью. Бормоча под нос проклятия, она последовала за ним. Они покинули ярмарку и углубились в близлежащий лес.
Деревья заглушали ярмарочный шум, но Лине знала, что ее сотоварищи по Гильдии услышат ее, если ей понадобится помощь.
— Теперь я могу получить обратно свою ткань? — спросила она настолько вежливо, насколько могла.
— Только после того, как я получу свою плату, — отозвался цыган, небрежно перебросив шерсть через грязное плечо.
Она прикусила губу, сдерживаясь из последних сил.
— Я дала вам фартинг, — ядовито заметила она. — И больше от меня вы ничего не получите, грязный мошенник.
— Я уже сказал, — настаивал он, — меня не интересуют ваши деньги.
Ей стоило больших усилий сохранить на лице маску непробиваемого спокойствия. Святой Боже, если бы только отец был жив и видел ее в эту минуту…
— А какой еще платы вы ожидаете? — поинтересовалась она, с содроганием подумав о том, что он может иметь в виду. В конце концов, он был мужчиной. Но если он думает, что сможет положить свои огромные грязные лапы на…
Он высокомерно выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз.
— Извинений, — невозмутимо заметил он, — и маленькой благодарности.
Его ответ несказанно удивил ее.
— Что? — переспросила она.
Он кивнул.
— Вы выставили меня на посмешище. Это неподобающий поступок для леди. Я рисковал своей шеей ради вашей… вашей…
— Моей ткани, — закончила она, теперь уже совершенно сбитая с толку. — Зачем вы рисковали своей шеей? Только ткач или красильщик мог бы догадаться о ее истинной стоимости, а вы, совершенно очевидно, ни тот ни другой. Но даже если вы предположили, что в свертке находится слиток золота или блюдо с тартинками…
— Или ребенок. — Он уставился на нее обвиняющим взглядом.
— Ребенок… — Она с ужасом взглянула на него, прижав руку к груди. Святой Боже, неужели он решил, что в свертке ребенок? Неудивительно, что он так рисковал собой, бедный дурачок. Ребенок!
Уголки ее губ дрогнули, и, как она ни пыталась, не могла сдержать смех. А начав смеяться, естественно, уже не могла остановиться. Всякий раз, когда она бросала взгляд на цыгана, судя по выражению лица, решившего, что она окончательно лишилась рассудка, ее снова разбирал приступ хохота. Как будут веселиться члены Гильдии, подумала она, когда она расскажет им эту удивительную историю о «спасении» ее шерсти!