— Как мило встретиться с вами снова, — гнусавя, произнес он. Обычные слова обретали угрожающий, смысл.
Она разомкнула пересохшие губы, чтобы ответить ему ядовитой репликой, но слова застряли в горле. Позади Сомбры, словно злой демон, возвышалась еще одна знакомая фигура. Святая Мария — это был Эль Галло. Должно быть, это был его корабль.
— И что ты скажешь теперь, моя маленькая купчишка-воришка?
Сердце Лине бешено колотилось. Но нельзя показывать им свой страх. Высокомерные благородные господа никогда не станут уважать тебя, если ты не говоришь с ними, как с равными. Поэтому, несмотря на внутреннюю дрожь, Лине храбро ступила на палубу перед ними и выпалила первое, что пришло ей в голову.
— Вам понравилось наше английское вино в порту?
— Что?! — взорвался Эль Галло.
Сомбра только грозно раздувал ноздри. Он поднял руку, успокаивая Эль Галло.
— Она моя, — прошипел он.
Лине добилась своего — Эль Галло кипел от бешенства.
— Оставь ее мне, — сказал Сомбра.
Эль Галло пробормотал какое-то грязное ругательство себе под нос, но последовал совету Сомбры, скрывшись в своей каюте.
Сомбра смог придать своему лицу некое подобие безразличия.
— Испанский виноград растет быстро, doncella, — заверил он Лине мрачным тоном, и губы его сложились в лицемерную улыбку. — А вот плоть, однако… — Он оборвал фразу, оставив ее висеть над ней, как дамоклов меч. Он казался почти разочарованным, когда она не выказала страха.
Она просто хорошо скрыла его. На самом деле она была в панике. Только недюжинная сила воли не давала ее коленям подогнуться, а лицу позволяла сохранять невозмутимое выражение. Ведь она так уверенно вела себя с Эль Галло на пристани с королевскими каперскими свидетельствами, гордо трепетавшими на английском ветру. Что с ними теперь? Вдали от английских берегов, на этом судне от них было мало проку. Здесь она находилась в руках пиратов. Даже сейчас она ощущала, как члены экипажа взглядами ощупывают ее с головы до ног, и в кои-то веки порадовалась тому, что так плохо владеет испанским. У нее не было никакого желания знать, какие пошлости они шепчут друг другу. Матерь Божья — не прошло еще и года, как она лишилась отца, его защиты, и вот, пожалуйста, она уже попала в лапы преступников. Если бы только она послушалась этого несносного цыгана, молча призналась она себе.
«Если бы только она послушалась меня, — с досадой думал Дункан, глядя сквозь переплетение снастей одним открытым глазом. — И еще если бы она прикусила свой острый язычок».
Маленькая торговка была отважна — это следовало признать.