— Ты кто? — поинтересовался первый, и его глаза подозрительно прищурились. — Я не видел тебя раньше на борту.
— Меня зовут Венганца, — ответил Дункан, спускаясь на палубу и демонстративно отворачиваясь от Лине. — Мне уже приходилось видеть эту девушку раньше. Она словно паук, источающий смертельный яд, — доверительно сообщил он им. — Она кусает человека, и тот умирает. Я своими глазами видел, как она расправилась с троими.
Оба испанца непроизвольно вздрогнули.
— Ба, я думаю, это ветряная оспа, — сказал Дункан, сплевывая. — Но все равно, это не лучший способ умереть.
Испанцы закивали в знак согласия.
Дункан удовлетворенно вздохнул. Безусловно, ему придется нелегко. К несчастью, экипажу нечем было заняться, кроме как пить. Подогретые элем, они были опасны, как взведенные катапульты. Самым эффективным оружием для него было распространение слухов, подобных тому, который он только что запустил в оборот. Но слухи имеют привычку со временем затихать.
Словно уловив его беспокойство, Лине направилась к трапу, ведущему в трюм, и скрылась из виду. Дункану так хотелось запереть ее там на все время их путешествия.
Но через несколько мгновений она вновь появилась на палубе, словно привидение из недр корабля. Ее губы побелели и были плотно сжаты.
Бедняжку укачало.
Лине направилась к фальшборту со всем достоинством, на которое только была способна. Моряки обходили ее десятой дорогой, пока она, пошатываясь, плелась к борту. Она негодовала, ведь она была опытной путешественницей и дюжину раз ходила от Фландрии до Англии и обратно. Не было никаких причин для приступа морской болезни.
Если не считать того, что со вчерашнего дня она ничего не ела, что избитый до полусмерти ее верный слуга Гарольд лежал внизу, в трюме, истекая кровью, и что через неделю ее собирались продать в рабство тому, кто даст за нее больше.
Кровь прилила к лицу, когда она перегнулась через борт. Она сделала несколько глубоких вдохов, а потом устремила взгляд к горизонту, пока ее желудок не успокоился и рвотные спазмы не прекратились.
Легкие облачка плыли по небу подобно клочьям нечесаной шерсти. С побережья Испании долетал теплый и приятный ветер. Море, чьи воды напоминали тяжелый арабский шелк, переливаясь всеми оттенками желтого, зеленого и голубого, снисходительно отнеслось к жалким созданиям, путешествующим в утлой лодочке по его необъятным просторам. Но она знала, что оно могло измениться в мгновение ока. Так же, как добрый дон Фердинанд превратился в негодяя Сомбру.
Тень корабля на морской глади в такт движению волн играла всеми оттенками черного. Лине вспомнила, что так же вились кудри у цыгана. А дальше море, освещенное солнцем, обретало цвет его глаз — чистый сверкающий сапфир. Она вздохнула. Мошенник он или нет, она отдала бы все, чтобы сейчас он оказался рядом, взял ее под свою защиту, и даже согласилась бы сносить его самоуверенные насмешки над тем, что вот она, дескать, снова вляпалась в неприятности.