Муж пробежал глазами по странице. Она ждала, что он прочитает его вслух, но этого не произошло. Сердце Мэриэнн стукнуло один раз, потом второй, третий. Она видела, как глаза Рейфа расширились, видела взгляд, который он бросил на отца. В нем было потрясение, осуждение и понимание в одно и то же время. Тишина казалась невыносимой. Мэриэнн ждала. Внутри у нее все сжалось в комок. Из камина доносилось потрескивание и шипение горящих углей. Но, несмотря на их жар, наполнявший комнату, ее покрытые холодным потом руки заледенели до костей.
— Но зачем, черт возьми, вы хранили его все эти годы?
Ужас, который Мэриэнн уловила в шепоте Рейфа, испугал ее больше, чем все, что произошло перед этим.
— Чтобы я никогда не смог забыть о том, что сделал. Чтобы он всегда напоминал мне о моей вине. — Отец походил на тень того человека, которым он был прежде. — Это мое наказание, мое искупление.
— Рейф… — Мэриэнн шагнула в сторону мужа. То, что было написано на этой странице, внушало ей какое-то жуткое чувство. Ужас, не знакомый прежде. Ей было страшно узнать эту темную, мрачную тайну. При этом она манила, как пламя свечи манит мотылька.
Мэриэнн увидела, как что-то мелькнуло в глазах Рейфа. Одним быстрым движением он вырвал страницу из книги, скомкал ее и швырнул в огонь.
— Нет! — воскликнула она, не веря своим глазам, и выбежала вперед, порываясь выхватить листок из огня.
Рейф остановил ее. Оставалось только смотреть, как листок потемнел, сморщился и исчез в вихре пламени.
— Вы действительно любите ее? — глядя на Рейфа, спросил отец надтреснутым старческим шепотом.
— Я люблю ее. И только по этой единственной причине вы еще живы.
— Что ты сделал? — крикнула Мэриэнн, глядя на Рейфа.
— То, что твой отец должен был сделать много лет назад, — пояснил он.
— Ты сошел с ума! После стольких лет поисков, после всего того, через что тебе пришлось пройти… Зачем ты это сделал? — Она трясла головой, не в силах поверить. — Что там было написано?
Вопрос, который задавал себе Рейф в течение пятнадцати лет. То, что казалось ему самым важным на свете. Теперь он понял, как ошибался. Знал, что самое главное на свете — скрыть от Мэриэнн ответ на этот вопрос.
— Вы должны считать меня последним подлецом, — сказал Мисборн.
Рейф не стал возражать.
— Но вы понимаете, не можете не понимать, почему я должен был горы свернуть, лишь бы вернуть его? Почему не мог смириться. Ему нужно было иметь бумагу при себе, чтобы получить желаемое в обмен на нее. Я думал, если заберу ее, это его остановит.
Рейфа мутило от отвращения, но он кивнул. Он слишком хорошо все понимал.