— Что такое? Что случилось? — раздался голос Мэттью. Он уже расстегнул пальто и, нежно улыбаясь, взял в ладони ее лицо и приблизил к своему.
— Просто я вспомнила о том, что мне рассказала одна сокурсница. Вот мне и стало смешно… что я тебя ревную, — простодушно ответила она.
— И кто это, скажи на милость? — поинтересовался Мэттью. — Нет никакой девушки, уверяю тебя, и никогда не было. Вот увидишь, я не дам тебе повода для ревности. Никогда, слышишь, никогда не причиню тебе боль. Повторяю, никакой девушки не существует.
— Верю, — согласно кивнула Дженни, но, немного помедлив, все-таки не удержалась от шпильки. — Как мне повезло, что у меня нет сестры-близнеца.
— Что-что?
Она рассмеялась и замотала головой, — мол, ничего не спрашивай, все равно ничего не скажу. Нет, это не для нее — делить Мэттью с кем бы то ни было… Будь то постельный роман или что-то еще. Никогда и ни за что!
Они встречались более месяца, прежде чем наконец по-настоящему занялись любовью. Правда, ей было известно, что никто из тех, кто видел их вместе, ни за что не поверил бы в этот рекордный срок.
Дженнифер ни одной из подруг не обмолвилась о том, как состоялось их знакомство, вызванное тем самым роковым столкновением, за которым последовал ужин в итальянском ресторанчике. Но уже через неделю — так, как это происходит с любыми слухами, — о том, похоже, уже знал весь кампус.
Позднее Мэттью признался ей, что не стал делать секрета из их романа, потому что хотел, чтобы все знали: Дженнифер — его девушка.
— А что мне еще оставалось? Допустить, чтобы за тобой приударил кто-то другой, — попытался оправдываться он, но она лишь покачала головой. К тому времени девушка уже была влюблена в него до беспамятства и поэтому не выразила никакого протеста.
Первые дни их романа были одновременно восхитительными и пугающими. Женщина-гинеколог, у которой проконсультировалась Дженнифер, предупредила, что полностью убедиться в эффективности противозачаточных таблеток можно будет лишь спустя несколько недель. Мэттью тоже заявил, что никоим образом не желает подвергать ее риску нежеланной беременности. Когда они впервые занялись любовью, он пожелал, чтобы между ними ничего такого не было.
— Я имею в виду ничего, — повторил он, сделав особый акцент на слове «ничего».
У них были определенные обязательства перед своими родителями, и поэтому Рождество они предполагали провести порознь. Мэттью планировал поехать домой, чтобы провести праздник и встретить Новый год в обществе деда.
— Ежегодные встречи нашего клана — это что-то особенное, — с легким раздражением пояснил он. — Дед требует, чтобы мы придерживались старых традиций, невзирая на то, что наш дом на самом деле и не дом вовсе, а огромный холодный сарай, который ни за что на свете нельзя как следует протопить. Мои родители, когда отправляются туда, все время ссорятся. По пути туда ссору затевает мать, которой не хочется ехать, по пути обратно — отец, который не желает возвращаться домой. И так из года в год. Дети моей старшей сестры не могут и минуты высидеть спокойно, и от них в доме настоящий бардак. У младшей сестры детей нет, и поэтому она в ужасе от того, как воспитывают ее племянников. По ее мнению, родители их портят, потворствуют всем их прихотям. Когда же я пытаюсь утихомирить их обеих, сестры тут же набрасываются на меня, будто это я во всем виноват. Короче говоря, эти ежегодные встречи нашего семейства — настоящий ужас.