Адриан со вздохом поднял очи горе.
- Ну, если тебе очень надо знать...Она нашла у меня в кровати женскую булавку.
Я хихикнула.
- Булавка, как я понимаю, была не её?
- Она вообще не пользуется булавками.
- И чья же в таком случае?
- Слушай, я что, знаю, что ли? - немного раздражённо ответил он. - Да мало ли!
Я расхохоталась.
- Их что, одновременно так много?
- Почему именно одновременно? Я здесь живу уже почти полгода.
- Ах, целых полгода? Ну, тогда конечно! - продолжала подтрунивать я. - Ну так сказал бы ей, что булавка завалялась в кровати ещё со времён предыдущего жильца. Ты же, в конце-то концов, живёшь в гостинице!
Адриан даже остановился.
- Слушай, а я об этом не подумал, - признался он. - Пожалуй, я теперь буду с тобой советоваться.
- Представляю себе эту картину, - с трудом выговорила я сквозь смех. - Барышня находит у тебя в постели...ну, скажем чулок. Грозно так спрашивает: "Что это такое???", готовая схватиться за кофейник. А ты такой: "Дорогая, подожди минуточку, я тебе сейчас всё объясню". Распахиваешь ставни, высовываешься из окна и кричишь: "Инга! Мне нужно с тобой посоветоваться!"
Дальше говорить я уже не могла, только шла полусогнувшись, размазывая слёзы смеха по лицу.
Когда мы подходили к гостинице, в голове промелькнула мысль: что делать, если он пойдёт меня проводить, а потом попытается наведаться в гости? Пускать или не пускать? А если не пускать, то что при этом сказать? Однако вопрос оказался неактуальным. В холле Адриан пожелал мне спокойной ночи, и мы разошлись; каждый отправился в свою комнату. То ли я совсем не в его вкусе, то ли он записал меня в боевые подруги, а это уже иная система отношений. Надо признать, что я испытала некоторый укол разочарования, но надолго сосредоточиться на этом чувстве не получилось. Отперев дверь и войдя в комнату, я почувствовала, как мир сильно качнулся, сперва в одну сторону, а затем и в другую. Потом желудок пронзила острая боль. Хватаясь за попадавшиеся под руку предметы, я успела подумать, что моё состояние не совсем соответствует алкогольному опьянению. И потеряла сознание.
Море мягко меня покачивало, ласково убаюкивало. Лёжа на спине, я постепенно погружалась всё глубже в тёплую, мягкую, обволакивающую воду. Я отстранённо подумала, далеко ли ещё до дна, но эта мысль не имела особенного значения. В том-то и заключалась вся прелесть этого места: ничто не имело значения. Ничего не надо было делать, ни о чём не надо было думать, просто расслаблено лежать под уютным водяным покровом.