Мало-помалу я забыла о сне. Не до него было: МихАбр давно ничего не придумывал для меня, перебивалась какими-то статейками. Застой в творческом процессе для писателя сопровождается легким унынием. Чтобы развеяться, поехала я в издательство — разведать про перспективы… Перекинулась несколькими словами с наличными редакторами.
— Для меня что-то есть?
— Зайди через пару недель, — услышала я в одной комнате.
— Книжку сдаем, сейчас некогда… — отфутболили в другой. А в третьей вообще сказали:
— Лютует Абрамыч, разогнать издательство собрался!
Вот и весь сказ. С перспективами негусто. Все были заняты, при деле, да еще и с зарплатой.
Вдруг я увидела МихАбра, выходящего из кабинета, и не успела спрятаться.
— А!.. Про тебя-то и забыл! — заметив меня, крикнул он. — Всех перебрал, ну-ка заходи, заходи…
— Михаил Абрамович, я тороплюсь… в другое издательство!
— Не слышу? — наклонился он в мою сторону и крикнул секретарше: — Настя, наша сумасшедшая пришла, как же мы про нее забыли!
Выглянула Настя и тоже:
— Правда, а про нее забыли… Не задерживай, Натуля!
Я вошла в кабинет как на заклание.
— Садись, ты как? Чай? Кофе? — спросил МихАбр.
— Потанцуем… — хмуро ответила я.
— Прекрасная идея! Пре-кра-сна-я, — развеселился шеф. — Значит, так. Листов пятнадцать — восемнадцать. Напишешь нам про жену Пушкина. Знаешь, как ее зовут? Твоя тезка.
— Давайте лучше напишу про корпускулярно-волновой дуализм.
— Что? — переспросил он. — А… это твоя шутка. Понял.
— Какая шутка! — возмутилась я. — Мне — что про тезку писать, что про корпускулярно-волновой дуализм. Одинаковое нулевое знание. Что-то когда-то проходили. И всё.
— Ну и что? Руки мне не скручивай, этих фокусов не люблю, — строго сказал Мих Абр. — Другой работы не будет. Я тебе много времени дам — месяцев пять.
— На четыреста исторических страниц — пять месяцев?
— А ты хочешь пять лет? Тогда иди в другое издательство. Всё, свободна. Настенька, чай она пьет в другом издательстве, — он завернул входящую в кабинет секретаршу с подносом.
— Михаил Абрамович, это же нож в спину, — заскулила я.
— Кому? Нож в спину благодетеля…
Я закрыла глаза, чтобы не видеть его напрягшихся желваков. И тут сам собой всплыл в сознании сон. «Пушкин. Обрати внимание»…
— Какое сегодня число? — встрепенулась я.
— Шестнадцатое. Месяц знаешь какой? Декабрь… К июню надо написать, — начал новый приступ МихАбр. — Иди подумай, через три дня придешь, договор подпишем.
Шестнадцатое декабря, через три дня — девятнадцатое. Память святителя Николая. Сон приобретал объем, наполнялся смыслом… В голове появилась мысль, явно не моя: надо ее реабилитировать. Кого ее? Наталью Гончарову… По дороге домой я чуть под машину не попала, разговаривая с невидимым собеседником. Вернее, я вопрошала: да как же ее реабилитировать, если сама про нее знаю в объеме школьной программы. А там как учили: молодая жена Пушкина, кокетка, явилась причиной смерти великого поэта. Я никогда в это не верила, зная о пушкинском африканском нраве, но и разбираться не было желания… В ответ на все мои недоумения был один ответ: «Надо ее реабилитировать».