Уваров вспомнил свои встречи в компании с Новихиным, Кореневым и Хаевичем, которые оказались агентами ксенотов. Воспоминания приятными назвать было трудно.
— Да не хочется.
— В другой компании играешь? — догадался Женя. — Ты как-то говорил. Одно другому не мешает. Подумаешь?
Уваров неожиданно решился:
— Вы когда играете?
— По субботам или по воскресеньям у Вовки-моджахеда.
Моджахедом они дразнили Володю Кабанова, отпустившего усы и бороду и весьма похожего на кавказца.
— В субботу я не могу, обещал внучку сводить в зоопарк.
— Давай в воскресенье. Начинаем в одиннадцать утра и до трёх-четырёх дня.
— Где он живёт?
— Могу заехать. Вовик живёт на улице Танкистов, недалеко от метро «Речной вокзал». От твоего дома ехать полчаса.
— Хорошо, созвонимся в субботу и договоримся точно.
— Отлично, старый, буду рад тебя видеть. — Голос Жени в наушнике айкома пропал.
Настроение поднялось ещё на пару градусов.
Во-первых, Уваров давно не играл, а преферанс он любил как великолепный способ расслабленной психоконцентрации. Во-вторых, встречи с Федорчуком всегда были позитивными, поэтому их можно было считать лечебными сеансами. Плюс разговоры ни о чём, мужской трёп, общие воспоминания, неизбежный стёб и хохот. Живём, мужики?
В таком ключе он и закончил рабочий день, настраиваясь на воскресенье.
* * *
Сели за стол в начале двенадцатого.
Федорчук шутил, рассказывал анекдоты, его поддержал Кабанов, Уваров тоже сподобился рассказать парочку смешных историй, чувствуя себя на подъёме, что его самого удивило, пока не вспомнил, что атмосфера игры с прежней компанией была иной, там он вынужден был выглядеть солидным, — и лишь четвёртый игрок, Костя Борщёв, не принимал участия в общем веселье. Он был мрачен и, очевидно, поэтому не сыграл три игры подряд, ни обычную шестерную, ни трефовую семерную, ни мизер. В школе его дразнили Борщом, в институте чекистом, уважая аббревиатуру его фамилии, имени и отчества — КГБ, что расшифровывалось как Константин Григорьевич Борщёв.
Женя наконец заметил «отсутствие» приятеля.
— Чекист, ты чего смурной, лимон съел? Или что дома случилось?
— За державу обидно, — проворчал Костя.
— С какого бодуна? — удивился Федорчук. — Ты же не состоишь в патриотическом фронте, дома строишь.
— А что, строитель категорически не может переживать за наш бардак? — осудил Женю Володя. — Мне тоже за державу обидно, хотя и я не состою в патриотических клубах.
— А тебе за что?
— Да за всё! Куда ни кинься — везде воруют! Какую ТВ-программу ни включи — везде судят коррупционеров, а их число только множится.