Они установили камеру.
Потом нужно было найти песню. Найти свой собственный образ — люди должны поверить, что перед ними два мужика, которые поют за деньги. А поверив, они клали бы на поднос Игорю свои рубли, когда он шел между рядами.
— Отец, так когда, наконец, наступит час «икс»? — утомившись от бесконечных приготовлений, которыми занимался Александр Павлович, спрашивал Игорь с досадой. — Ты все-таки пойдешь со мной?
— Имеешь в виду, в огонь и в воду? — ехидно щурился Александр Павлович, поддразнивая нетерпеливого сына. — Да. Уже скоро.
— Спасибо, отец.
— Пожалуйста, — энергично кивал Артемов. — Я хочу, чтобы твоя карьера состоялась.
— А как я хочу! Какой потрясающий будет видеоряд!
— Тогда не спеши, — предупредил отец. — Эксперимент должен быть чистым.
Наконец наступил тот день, когда они сели перед экраном, чтобы посмотреть пленку.
Они молчали, увидев на экране себя. Два обычных мужика, один постарше и пониже, другой помоложе и повыше, с не слишком свежими лицами, каких в электричках тучи. Один — с баяном, лямки которого трачены молью, другой с круглым, слегка облезлым, жостовским подносом в руке. Встали возле двери и без всякого объявления запели. Они выбрали старую песню. Александр Павлович слышал ее через стенку в детстве. Она ему понравилась твердостью обещания — любые желания исполнятся. Только надо поверить. Эта песня здорово примирила его с жизнью. Он точно знал, что будет, будет у него радиола «Эстония». И она у него есть!
Камера прошлась по лицам пассажиров электрички. Они были разные. Кто-то отвернулся и смотрел в окно, кто-то тупо грыз семечки, но косил глазом на них, делая вид, что не слушает.
— Посмотри! — Игорь дернул отца за рукав. — Ты заметил ее?
— Ее? Кого? — спросил отец.
— Девушку в зеленой ветровке. У нее такое лицо…
Александр Павлович остановил пленку, потом перемотал в обратную сторону.
— Покажи, — попросил он сына.
— Вот! Стоп!
Саша остановил.
— Ты видишь?
— Вижу. Она как будто… сочувствует… Нам?
— А мне кажется, она что-то услышала в наших словах. Как будто долго-долго ждала их, что ли. Кстати, ты ее заметил, когда мы пели? — спросил Игорь.
— Нет, — усмехнулся отец. — Если честно, я заметил других.
— Я тоже. Ты очень, между прочим, хорошо сделал, что подстраховался. Что наши люди нас охраняли.
— Не мог же я оставить нас с тобой только под вагонной крышей. — Саша засмеялся над собственным каламбуром. — У нас отняли бы не только то, что нам подали в вагоне…
— Пожалуй, — согласился сын.
— Смотри, а она ничего. Пшеничный хвост, круглое лицо. Не красавица, но приятная.