— Ничего подобного! — вырвалось у нее.
Гермиона? Неужели Гермиона?
— Ты?! Ты…
— Я — твоя брошенная дочь! — Она вскочила, чтобы лучше видеть меня. — Ты всех нас бросила, и меня тоже. Ты бросила меня, как надоевшую игрушку. Да, я Гермиона! Будем знакомы, матушка!
— Дочь, родная моя.
Я тоже поднялась на ноги, но не так быстро, как она.
— Ты называешь меня «дочь»? Я стыжусь того, что я твоя дочь! Дочь Елены Троянской! Какое звание может быть позорнее?
Я смотрела на нее и не узнавала. Ничего не осталось от прежней девочки. Темно-каштановые волосы, карие глаза, лицо миловидное, но из-за него никто не стал бы воевать. Из-под платья видны широкие ступни ног в крепких сандалиях.
— Мой позор — не твой позор, — сказала я.
— Я часто прихожу на это место. Пытаюсь понять, что тут началось и как.
— Тебе не удастся. Холм — всего лишь холм, трава — лишь трава. Тебе нужно было бы услышать слова отца, увидеть лица мужчин, которые тут собрались.
Я протянула руку — мне хотелось обнять ее, хотя бы коснуться, — но она отстранилась.
— Как ты могла бросить меня? — спросила она. — Разве мать может бросить свое дитя? И убежать с мальчишкой, ведь он был немногим старше меня.
— Я не хотела тебя оставлять. Я хотела взять тебя с собой. Но ты отказалась. Ты решила остаться с черепахами.
— Мне было всего девять лет! Я даже не понимала, о чем ты говоришь.
— Да, Парис тоже так считал.
Я сделала шаг к ней, но она снова отодвинулась.
— Парис! Не произноси при мне это имя! Имя человека, который украл у меня мать, лишил бабушки, а потом и отца отнял на много лет.
Когда-то он ей нравился. Но сейчас он означал для нее только список ее потерь.
— Парис…
— Я не хочу слышать это имя! — оборвала она меня и отвернулась, чтобы уйти.
— Подожди! — побежала я следом. — Пожалуйста, не уходи.
Она резко обернулась, подхватив свое платье.
— Сколько раз я повторяла эти слова: «Не уходи! Не уходи!» Я умоляла тебя, но ты не слышала. Ты была слишком далеко.
— А бабушка… расскажи про нее.
— Это я нашла ее! Да, я!
— Нет! — Я пошатнулась от ужаса. Такой картины я не рисовала в своем воображении. Я надеялась, что это был кто-то из слуг. Или охранник. В конце концов, отец. Но не Гермиона же!
— А что тебя так пугает? Ах, тебе это в голову не приходило? Я пришла к ней в комнату — она любила завтракать со мной, если ты помнишь. А куда я еще могла пойти после того, как ты сбежала? Я пришла рано-рано и нашла ее там. Она повесилась еще вечером, поэтому, как мне объяснили, так посинела. Я взяла эти проклятые лебединые перья и сожгла их в жаровне. Будь моя воля, я и тебя бы сожгла!